Лаура твердым шагом направилась к месту водителя. Сев в автомобиль, она положила Библию в бардачок и терпеливо стала ждать, когда Анна сядет рядом с ней.
Кристи отпустила сестру. Анна молча пересела вперед.
– Вот и отлично, теперь мы можем продолжить путь.
Лаура завела автомобиль. Форд медленно тронулся. Кристи сжав губы, посмотрела в распахнутое окно.
Кристи помнила. Она помнила каждый момент ее жизни до того злосчастного дня: молитвы перед сном, деревянный крест с Иисусом, висящий на стене в изголовье ее кровати, первое причастие. Она помнила Марию, возложившую на алтарь поклонения свою любовь к богу, отодвинув семью на задний план.
В памяти Кристи всплыл один из моментов, который ей не суждено было забыть.
Вечерело. За окном густые сумерки с жадностью пожирали последние лучи солнечного света, окутывая здания и деревья тягучим серым туманом.
На больших настенных часах пробило семь вечера. Стол был накрыт к ужину, но к трапезе ни один из членов семьи не приступал, терпеливо ожидая чего-то.
Анна тихо что-то рассказывала отцу, который натянуто, улыбался, рассеянно кивая, пытаясь создать видимость хорошего слушателя. Его потухший взгляд выдавал безразличие. Болтовня младшей дочери совершенно не интересовала его.
Мария ходила рядом, то и дело поглядывала на часы, словно ждала кого-то. Она временами поправляла скатерть, приборы, тарелки. Женщина тянула время, зная, что никто не притронется к еде без разрешения.
Кристи устала ждать. Она улучила момент, когда мать отвела свой взгляд от стола и быстро протянула руку к корзине с румяными булочками. Она напрасно надеялась, что ее поступок останется незамеченным. Мария тут же среагировала.
Боль была адской. Женщина с такой силой ударила дочь по руке, словно намеревалась сломать ее.
– Я миллион раз говорила тебе, чтобы ты не помышляла прикоснуться к еде, пока не произнесена молитва, – в голосе Марии звучали металлические нотки.
Кристи отдернула руку и склонила голову, мечтая провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать выговор матери. От боли ей хотелось разреветься, но она знала, что слезы лишь усугубят ситуацию, и гнев Марии будет в разы страшнее.
– Прости. Я не собиралась есть, хотела лишь положить на свою тарелку, – виновато произнесла девочка, не поднимая глаз.
Анна замолчала и сделала вид, что с интересом рассматривает рисунок на скатерти. Отец, ощутив напряжение в воздухе, поспешил покинуть центр событий.
– Воды нет на столе, сейчас принесу,– поднявшись со стула, он ретировался с места боевых действий.
