21.11
Или надо жить открыто, или всё это прекращать. Что бы ни было, я точно знаю, что умру без него. Но я, возможно, не смогу ни заставить его принять мою жертву, ни убедить его пожертвовать собой.
19.12
Полночь. Если ничего не сорвется в последний момент, через несколько часов я наконец его увижу. Мы улыбнемся друг другу и просто скажем «добрый день». Больше не могу ждать. Надо всё менять.
26.12
Всё решено. В следующий раз мы встречаемся у меня, и плевать на последствия. Больше не могу выносить такую жизнь, когда невозможно нормально перезваниваться и хранить переписку, потому что кто-нибудь может что-нибудь обнаружить.
Рафаэль закончил читать и посмотрел на Камилль. Она сидела неподвижно, сжавшись всем телом и закрыв лицо руками, явно полностью сосредоточившись на услышанном. Только редкие движения пальцев свидетельствовали о том, что она напряженно размышляет. Рафаэль уже привык к этому и ждал, когда она очнется, опустит руки и начнет задавать свои странные вопросы.
Но в этот раз она просто встала и, не говоря ни слова, пошла к двери. Прежде чем выйти из комнаты, она несколько раз замирала, хотя ее пальцы продолжали двигаться. Казалось, она не может сделать следующий шаг, пока не рассмотрит очередную гипотезу. Она была похожа на дирижера невидимого оркестра, который пытается добиться идеального исполнения. Рафаэль подумал про себя, что никогда не видел столь безумного и одновременно столь нормального человека.
Когда она все-таки ушла, сверху не доносилось ни одного звука, и Рафаэль понял, что ей надо было что-то обдумать. Она вернулась раньше, чем в предыдущие дни, и была настолько поглощена своими мыслями, что и во время обеда тоже молчала. Закончив есть, она дождалась, пока его тарелка опустеет, и распорядилась:
– Прочтите еще раз.
В этот раз она всё время оставляла в блокноте какие-то значки, ей одной понятные заметки, заполнявшие страницу. Она заставляла его повторять без остановки; он сбился со счета, сколько раз, дочитав дневник, сразу получал тот же приказ начать сначала. Снова и снова она слушала эту короткую исповедь, и стоило Рафаэлю чуть изменить перевод, как она немедленно его останавливала и требовала объяснений, этимологического разбора и любых возможных подсказок. Когда же наконец текст был, кажется, выучен наизусть, она надолго погрузилась в свои загадочные записи, а потом не глядя на Рафаэля сказала:
– Мне нужно две вещи. Во-первых, наиболее полный календарь Ари за прошлый год. Это секретная информация?
