– Предположим, что вы правы. Кто за какой вариант?
– Всё может быть. Я никого из вас не знаю и не представляю, в чем конкретно заключается ваша проблема. Мне остается только догадываться.
– Поделитесь с нами вашими соображениями. Рафаэль, например, – он за то, чтобы продолжать уговаривать, или против?
– И то и другое возможно, но мне кажется, что он скорее хотел бы от меня избавиться.
– Что заставляет вас так думать?
– С тех пор, как я здесь, он всё время раздражен. Если бы он был не против моего присутствия среди вас, он был бы более гостеприимен.
– И как вы это объяснили бы?
– Понятия не имею, могу лишь предполагать.
– Если вас не затруднит.
Камилль знала, что совершает ошибку, согласившись на эту игру. Она внимательно разглядывала Рафаэля. Его лицо внезапно стало совершенно равнодушным, как будто происходящее потеряло для него всякое значение. Ей было ясно, что сейчас, как и всегда в прошлом, она уничтожит в зародыше любую возможность нормальных отношений с другим человеком. Хотя до сегодняшнего дня она препарировала людей только мысленно и, сняв с человека все его маски, сама молча отказывалась от дальнейшего общения. Сколько врагов можно было бы нажить, если бы она проделывала такие вещи вслух. И вот теперь надо было открыть счет тем, кто возненавидит ее по-настоящему: Рафаэль не производил впечатления человека, который спокойно перенесет подобные опыты над собой.
– Ну, может быть, он слишком горд и считает, что справится с чем угодно без посторонней помощи. Или, например, он профессионал и знает, что дилетанты подвергают опасности не только самих себя, но и профессионалов рядом. Но это два самых простых объяснения. Хотите еще?
– Если можно.
– Могут быть чисто личные причины. Например, может быть, он завидует Грэгу и поэтому вообще не способен согласиться с его идеей, какой бы гениальной она ни была. Или, например, ему не нравлюсь лично я. Ну не знаю, допустим, он считает, что главное в женщине очарование, и не выносит тех, у кого его нет.
Чем дольше она говорила, тем спокойнее становился Рафаэль. При этом чувствовалось, что, несмотря на отличный самоконтроль, его гнев заполнил небольшое помещение. Ей пришло в голову, что человек, который так мастерски владеет собой, никогда не убил бы в состоянии аффекта, но до малейших деталей продумал бы, как уничтожить намеченную цель. Она физически ощущала хладнокровие, с которым он управлял яростью, а может быть и ненавистью; между ним и миром была выстроена надежная стена, а без нее он был бы смертельно опасен для других и его нельзя было бы оставить на свободе.
