Мерину горько и обидно, что молодые лошади обижают его, но он понимает, что виноват, - "виноват тем, что прожил уже жизнь, что ему надо платить за эту жизнь". Все жизнепонимание его стройно и последовательно-жестоко - как по отношению к другим, так и по отношению к самому себе. Эта звериная правда составляет природную сущность души зверя. И вот, живя по этой присущей ему правде, мерин до последнего своего часа остается полезным для жизни. Умирает - и сама смерть его служит "созиданию и обновлению лица земли". Кожу мерина унес драч, над мясом его хлопотливо возятся собаки и вороны, в лесном овраге радостно воют головастые волченята, перед которыми худая волчица выхаркивает куски холстомерова мяса. Даже кости мерина уносит мужик, собирающий кости, и пускает их в дело.
Мерин никого не любил и любил тех, кто никого не любил, - и, однако, до последних своих дней и даже после смерти остается среди жизни. Хозяин его, красавец князь Серпуховской, тоже никого не любил - и уже при жизни оказывается вне жизни. Вот он - плешивый, обрюзгший, отвратительный, с бегающими глазами, пахнущий табаком, вином и грязною старостью. Никому оно не нужно, всем оно в тягость - это "ходящее по свету, едящее и пьющее мертвое тело". И смерть его никому не доставляет ничего, кроме затруднений и хлопот.
А между тем несомненно, князь Серпуховской - двойник того же графа Турбина-старшего, к которому Толстой относится так сочувственно. Оценка жизни двоится, художник как будто противоречит себе. Но противоречие это объяснить нетрудно. Толстой жадно любит жизнь "нутром и чревом", поэтому не может не любить "прекрасного зверя" даже и в человеке. Но чем дальше, тем сильнее Толстой начинает чувствовать, что отъединенная звериная сила жизни в человеке обусловливает как раз непрочность жизни. На плохо перепревшем навозе пышно и здорово растет грубый бурьян, но загнивает благородная лилия. То самое начало, которое могуче питает "прекрасного зверя", уродует и разрушает человека. Потому что сущность человека неизмеримо тоньше, глубже и светлее, чем сущность зверя.
VII
"НЕ НИЖЕ АНГЕЛОВ"
В одной из своих педагогических статей Толстой пишет:
"Здоровый ребенок родится на свет вполне удовлетворяя тем требованиям безусловной гармонии в отношении правды, красоты и добра, которые мы носим в себе... Во всех веках и у всех людей ребенок представлялся образцом невинности, безгрешности, добра, правды и красоты. Человек родится совершенным - есть великое слово, сказанное Руссо, и слово это, как камень, останется твердым и истинным".
