Весь вечер был теплый и нежный. Марина отдыхала душою в любви и виноватой ласке, которою ее окружил Темка. Но все возвращалась мыслью к случившемуся. И уже когда потушили свет (Темка остался у нее ночевать, устроившись на полу), Марина сказала:
- Помнишь, осенью была статейка в "Красном студенчестве"? Она теперь все у меня в голове. Как это там? "Дни наши насыщены не запахом ландышей и полевых цветов, а запахом йода... Кто расскажет людям о нашей обыкновенной студенческой любви, распинаемой на голгофе гинекологического кресла?"
Ночью Темка слышал сквозь сон, как Марина тихо плакала.
Жизнь опять встала на обычные рельсы. Опять оба, - и Марина и Темка, закрутились в кипучей работе, где исчезали дни, опять аудитории сменялись лабораториями, бюро ячейки - факультетской комиссией. Во взаимных отношениях Марина и Темка стали осторожнее и опытнее. Случившееся неожиданное осложнение больше не повторялось.
Прошло года полтора. Оба подходили к окончанию курса.
Марина сдавала последние зачеты и готовилась взяться за дипломную работу. Перед Темкой тоже была дипломная работа, да еще три месяца производственной практики.
И в это-то время случилось однажды вот что.
В субботу к Марине пришел Темка, они отправились в кино.
Революционер-рабочий. Утром спит, его прибегает будить четырехлетний сынишка. Будит, отец возится с ним, играет. Потом мальчишка в другой комнате будит живущего у них студента, тоже революционера, который потом окажется предателем.
И опять смеющаяся мордочка мальчика, и та милая естественность, с какою выходят на экране животные и дети.
Марина прижималась в темноте к локтю Темки и в восторге спрашивала:
- Правда, какой славный мальчишка? Ах, какая прелесть!
Темка удивленно слушал. Чего она приходит в такой восторг? Мальчишка как мальчишка. А она равнодушно смотрела на подвиги неизменно твердых революционеров-рабочих, на предательство студента и все ждала, не появится ли еще раз мальчишка.
И, когда шли они из кино, Марина все время восхищалась мальчишкой, так что Темка усмехнулся и сказал:
- Что он тебе так по вкусу пришелся? Самый обыкновенный сопляк, и ничего особенного.
Тогда Марина поссорилась с Темкой из-за какого-то пустяка, у крыльца своего дома сказала ему: "Прощай", и он, печальный и недоумевающий, побрел ночевать к себе в общежитие.
С этой поры стало с Мариною твориться странное. Сидит у себя в комнате, готовится к зачету по геологии или читает "Спутник агитатора". За стеною шамкающим плачем заливается грудной ребенок. Соседка Алевтина Петровна недавно родила, и ребенок очень беспокойный, непрерывно плачет. Марина перестанет читать и долго слушает, задумавшись. Вот она прижала грудью руку к краю стола, почувствовала свою грудь и ощутила: не нужно ей, чтобы грудь ее ласкали мужские руки, целовали мужские губы. Одного хотелось. Страстно хотелось держать на руках маленькое тельце и чтобы крохотные губки сосали ее. И все, что раньше к себе тянуло, что было так разжигающе сладко, теперь представлялось грязным и тяжелым.
