– Послушайте, господин Кортюсон, – отодвигает меня в сторону Алеша. – Вы должны быть счастливы, что мы пришли к вам, а не в какой-нибудь другой магазин. И вместо того, чтобы жеманничать и демонстрировать, как вас все это утомляет, вы должны бы уже с благодарностью осенять нас крестным знамением или чем там у вас принято. Потому что фактически – если отбросить всю эту напускную вежливость и реверансы – фактически, мы предлагаем вам озолотиться за просто так. И на этом свете есть миллионы людей, которые схватились бы за эту возможность без каких либо размышлений
– Это давление на свидетеля, – произносит Кортюсон и устало опускается на стул, который будто специально поставили тут для таких вот случаев – чтобы честным сотрудникам магазина было где присесть и подумать, перед тем, как окончательно решиться и перейти на сторону зла.
– Нам нужен ваш ответ, господин Кортюсон, – наседаю я. – Сейчас же!
Я вновь показываю ему экран мобильного, напоминая, о каких немыслимых суммах идет речь.
– Да или нет?
Кортюсон опускает голову, весь как-то съеживается, бросает последний безнадежный взгляд на телефон, зажатый у меня в руке, и тихо произносит:
– Да!
– Не слышу.
– Да! – говорит он громче.
– Что вы сказали?
– Да, черт возьми! – орет он. – Я сказал: «Д-а-а-а-а!»
Вот так – своей обычной манипуляцией с процентами – мы и решили проблему со сбытом. Он еще жаловался на жизнь, когда мы уходили, и причитал, что они должны учитывать весь проданный товар. Мы посоветовали ему успокоиться: «Вовсе не обязательно пробивать наши сумки через кассу, так? Кому из покупателей вообще нужны чеки?». Он говорил, что для продажи мало наличия одних только сумок, и что нужны еще специальные упаковки и оберточная бумага, которую скрепляют наклейками. Мы отвечали, что раз это лимитированная серия, значит можно обойтись и обычной бумагой, без всяких выкрутасов. Он говорил еще что-то, много всего, но я уже не слушал его, а только кивал и снисходительно улыбался в ответ: «Вам нужно выпить шампанского, господин Кортюсон. Вы слишком напряжены».
По выходе из магазина оказалось, что напряжен не один только господин Кортюсон. Алеша Шнеерзон набросился на меня с обвинениями: «Кто дал тебе право предлагать такие убийственные проценты? Ты будто специально хочешь загнать меня в гроб!».
«Послушай, – сказал я, развернув его к себе и схватив за плечи. – Ты сам притащил меня сюда. Ты кричал о том, что хочешь зайти в мир моды с парадного входа. И я принес тебе эту сделку на блюдечке. Да, мы дали ему хорошие отступные. Но на что ты рассчитывал? Прикормить его горстью конфет? Будем реалистами, Алеша, и будем мыслить позитивно. Мы будем продаваться в настоящем «Луи Вьюиттон», мы сами настолько настоящие, что на нас впору ставить фирменное клеймо».
