– Такой вряд ли что-то путное оставит, – хмыкнул Царёв.
– Он оставил то, что для нас было самым ценным: письма, фотографии, старинные документы. А серьёзных материальных ценностей у бабушек не было. Баба Вера прожила с нами почти десять лет, дотянув едва не до девяноста. Он после продажи родового гнезда бывал наездами, один-два раза в год, и всегда на пару часов. Наши мамы его не осуждали, мол, надо ребёнку где-то жить. А мы с Лёшкой никогда в нём не обольщались. Я через два года после него тоже поступила в пединститут, и только тогда узнала, что он почти сразу его бросил. Бабе Вере не сказала, чтобы не расстраивать. Когда Лёшка через два года после меня поступил, он Игоря разыскал. Но тот его даже за порог не пустил, у меня, мол, гости. Больше мы встреч не искали. Только телеграмму один раз послали, когда баба Вера умерла. Это было через неделю после моей свадьбы. Она подарила мне медальон своей матери, единственную ценную вещь, сохранившуюся от Ивановских. На похоронах он не был, говорил, что телеграмму не получил.
– А медальончик он потом свистнул?
Инна Леонидовна вздрогнула. Отвечать не хотелось, но уж коль пошёл такой разговор… она вздохнула:
– Всё-то вы понимаете…
– Инна Леонидовна, было ведь ещё что-то плохое? Не могли вы только за продажу родины на него обидеться!
– Ну да, была у него тут в Утятине пара историй с девчонками. Да не ухмыляйтесь, если бы речь шла только о девичьей чести, я бы не так реагировала. Не девятнадцатый век!
– Обирал?
Инна Леонидовна только вздохнула. И это было. Но ещё было много того, что она не простила. Не могла же она рассказать о том, как Игорь появился у них через три года после смерти Сашеньки, когда маму выписали из больницы после инсульта. Пришёл напуганный, просил спрятать на несколько дней. Она впустила. В результате прожил больше месяца, изрядно потрепав их скудный бюджет. А деньги у Игоря были, Инна подглядела как-то. Но постеснялась сказать, чтобы хоть на питание сколько-то давал. Исчез внезапно, прихватив медальон. Инна бы и не заметила, она никогда его не носила. А вот мама, не смотри, что больна, сразу догадалась. Когда племянник не простившись вышел из дома и не вернулся, она к вечеру сказала: «Шкатулочку проверь». Последний раз он появился ещё через два года, уже после её смерти. Инна тогда приходила с работы и сидела неподвижно перед выключенным телевизором, тупо всматриваясь в своё мутное отражение в экране. Открыв дверь, также тупо глядела на него, стоя на пороге. «Можно зайти?» – спросил он. «Зачем? У нас, ей-богу, больше взять нечего». Он молчал. Тогда она отступила и сказала: «Нет, если не веришь, можешь зайти и проверить. Только потом, пожалуйста, уходи. Навсегда». Он повернулся и ушёл. Плевать на медальон, жалко утраченной маминой веры в ценность кровных уз.
