Она вновь расстроилась, даже немного впала в гнев и, я заметил, была готова вновь вернуться в тень. По какой-то причине я не хотел терять ее образ из виду, позволить ему вновь опуститься во мрак. Я стал смотреть в тот, некогда для меня пустой на свет, участок неба. Белый обруч затмевался в облаках и был еле заметным. Я был в восторге:
– Это луна! Луна. Я вижу ее. Ее почти нет.
– Это новолуние. Земля скрывает ее в это время в своей тени. Словно стесняется своего маленького спутника. Честно, я рада, что ты тоже не упустил ее из виду. Не все всегда сияет в свете. Но порой самое важное таится где-то рядом в тени. А иногда оно скрывается в твоей собственной, и ты не видишь этого или не хочешь видеть.
Я был поражен. Никто со мной так не разговаривал с того самого момента. Я еще долгое время слушал ее рассказы о жизни, о звездах, Луне и Земле. Незнакомка удивительно внушала мне свою искренность, хоть и был ее образ довольно скрытым, а история запутанной. Когда она закончила, я рискнул спросить ее:
– А как твое имя?
– Ты назвался именем героя из книги. Позволь и мне выбрать себе имя со знакомых страниц, – легкая улыбка проблеснула на ее посиневших губах. – Отныне я Паулина. И я, как и ты, другой человек. И все теперь будет по-другому.
Вместе мы смотрели на уходящие от нас звезды. Вдали просыпались первые лучи еще некогда заходящего солнца.
Мои воспоминания пронизаны солнцем, они греют меня в такие холодные ночи, как эти…
В детстве, когда мы жили в городе, мои братья и я, не боясь зимней стужи и пронизывающего до костей ветра, с утра до ночи бегали по почти белому, немного грязному от машинных выхлопов двору. Морозили носы, играли в снежки и догоняшки, пока наша мама смотрела за нами через окно второго этажа многоквартирного дома. Когда начинало темнеть, мать звала нас домой греться и ужинать. Мы, наивные, думали тогда, что игра может длиться вечно, а тепло от смеха и веселья не даст замерзнуть нам на улице ночью. Поэтому и не хотели возвращаться домой.
Но мама настаивала, и мы в итоге шли. Наперегонки мои двое братьев взлетали по лестнице до второго этажа, звонили в давно открытую дверь. На пороге их встречала мать. С теплой любовью смотрела она на их красные щеки, помогала снять куртки и влажные от снега штаны, давно ледяные ботинки. Так сильно, несмотря на любой мороз, катались в снегу только мои братья. Как только они проходили за порог, мать ругала их, но делала это любя, не умея изображать гнев и злость. Она грела почти до кипятка воду и заливала ее в тазики с горчичным порошком, где после мы грели обледеневшие ноги.
