– Это стандартный сценарий. Если плыть по течению и не барахтаться, вынесет туда же, куда и всех! – заметила Кира.
– Можно и барахтаться, а вынесет всё равно туда же. Нет, надо начинать иначе. Все, чьей жизни можно позавидовать, просто однажды решились на что-то, выпирающее за пределы рутины. И кто-то наверху, кого уже достала посредственность, их за это вознаградил.
– А тебе так важно, чтобы позавидовали? Ни фига себе панк! – удивился Артём.
– Да, важно! Потому что настоящей жизни обязательно будут завидовать, какой бы она не была! И я не о бабле говорю и не о престиже, а о драйве!
– И чтобы не знать, что за следующим поворотом. И не знать, чего захочешь завтра, – подхватила Кира.
– И всё-таки у нас с этим лысым немного больше возможностей, нам проще выйти за эти рамки. А ты готова? Тебе ведь тоже захочется любви, семьи, детей? Для этого придётся навесить на себя дом, работу, обязательства…
– Готова. И я, в принципе, не собираюсь от всего, что ты вначале перечислил отказываться. И я уверена, что не скажу потом «я страдала фигнёй, искала обходные манёвры, а эти ценности вечны». Только у нас – особенно сейчас! – в мозги под давлением нагнетается одна и та же мысль, что для женщины материнство – предназначение, смысл жизни… И финиш. А мне этого мало! Я хочу жить, наслаждаться жизнью, что-нибудь сделать выдающееся. Я не хочу быть передаточным звеном между моими родителями и моими будущими детьми. Если все будут передаточными звеньями, которые поддерживают существование едой и работой, кто же жить-то будет?!
Какое-то время они шли молча. Чёткие, словно скрупулёзно вычерченные карандашом, тени, опережая их, шагали по светлым фасадам. На другой стороне улицы меняли фонари, и тротуар скрылся за ночью, только белая стена какого-то дома периодически наливалась ментоловым светом вывески напротив. Слепые тёмные окна и заброшенные кирпичные закоулки чердаков на крышах с подачи луны усугубляли ощущение хищной одинокости, хотя тройка бредущих по …ой улице молодых ребят не обманывалась им, хорошо зная ухищрения своего города, примирившись с ними, привыкнув не обращать на них внимания.
– Знаешь, лет в 17, ну три года назад короче, я тоже казался себе уникальным. Думал, что знаю нечто такое, чего никто не знает, – задумчиво начал Артём.
– А потом так разозлился от разочарования, что пошёл чурок гасить? – ехидно поинтересовался Венька.
Артём грустно посмотрел на Киру и многообещающе улыбнулся:
