Я коснулся ее щеки. — Слишком полезная, — сказал я.
Она слегка опустила простыню, накрывавшую ее.
«Хочешь попробовать и посмотреть, полезна ли я сейчас?»
Я действительно хотел это увидеть.
В дверь постучали.
Я открыл ее, и внутрь вошли двое мужчин. На один момент я забыл, что мы заключенные. Мужчины были одеты в простые тканевые одежды. Их головы были обриты. Их лица были — я ненавижу использовать это слово, когда дело касается жителей Востока, — но их лица были непостижимы. Один из них нес большой кувшин с водой. Они поклонились.
Они не сказали ни слова.
Человек с кувшином прошел через комнату и налил воду в кувшин, или, по крайней мере, вещь, которая выглядела примерно так. Другой включил тусклый потолочный светильник, матовую грушу в матовом стеклянном шаре. Это было не пронзительно, на самом деле, но все же заставило нас моргнуть.
Он открыл шкаф. Там была наша собственная одежда — ну, моя одежда и какое то барахло, одолженное Таре, — но он вытащил два других костюма. Пара серых шелковых пижам. Не те, в котором вы отдыхаете, а те, которые вы одеваете на официальные мероприятия.
Для Тары у него был красивый, вышитый шелком аозай, традиционная женская одежда.
Они продолжили это молча. Мы должны были умыться, одеться и быть готовыми через полчаса, как нам дали сигнал. Готовы к чему, мы не знали. И их пантомима не сообщила нам об этом.
Они были монахами, — сказал я, когда они снова ушли. 'Или нет?'
— Я… я не знаю. Она умывалась у кувшина.
Я кивнул. «Они были монахами. Недавно я слышал их пение. "О Тао: о Тао'И Я подошел к окну и открыл ставни. За ними была решетка. Насколько я мог видеть, здание, в котором мы находились, было частью "огромной старой каменной крепости". Пейзаж вдали вроде Эдемского сада. Было тихо и пышно, если не считать стрекота сверчков. Небольшая процессия бритых мужчин шла один за другим, склонив головы, по высокой траве.
'Да.' Я смотрел немое кино и вдруг разозлился на ситуацию. «Они монахи. даосские монахи. А это монастырь. Ты был прав. Дао и КАН каким-то образом связаны. Хотя бог его знает как. И как возможно, что монастыри все еще могут существовать в этом уголке мира. Я снова закрыл жалюзи. — Игра Гран При, — сказал я. «Удар или удвоение в следующем раунде». Я отошел от окна. — Милый, — сказала она, подойдя ко мне сзади с губкой и мылом. — Главное, — она начала гладить меня по спине мягкой губкой, — …где бы мы ни были, ты вытащишь нас отсюда.
Ее намек был таким же прозрачным, как и моя раздражительность. Но это сработало. Во всяком случае, это заставило меня рассмеяться. Я схватил губку и поцеловал ее.
