Фигурки были похожи на наших соседей, других фермеров и владельцев ранчо.
— Я сделал их сам, — гордо сказал Блюм, входя в дверь.
Я просто кивнул, не знал, как на это еще можно реагировать.
— Собираюсь показывать их всем.
— На ярмарке?
— Нет. Устрою у себя музей.
Я кивнул, как будто то, что он сказал, имело смысл. Он снова не мигая вытаращился на меня.
— Хочешь посмотреть?
На самом деле я этого не хотел, но у меня еще не было денег, поэтому я солгал и сказал «да». Мы вышли обратно на улицу, и я наконец-то смог нормально дышать. Запах куриного дерьма все еще ощущался, но он был не таким сильным, и к тому же дул легкий ветерок.
То, что Блюм назвал своим «музеем», было сараем. Точнее комнатой в сарае, комнатой, которую он сделал сам в том месте, где у обыкновенного владельца ранчо были бы стойла, только Блюму не нужны были стойла, он разводил исключительно кур и не держал ни коров, ни коз, ни даже лошади. Он настелил там деревянный пол, и по краям расставил столы, оставив центр комнаты пустым. На столах я увидел ряды маленьких фигурок, похожих на те, что были в доме.
— Все они сделаны людьми здесь, в Долине, — сказал он. — Я собирал их на протяжении многих лет и теперь выставлю в своем музее.
Я посмотрел на ближайший столик. Куклы на нем были сделаны из всякой всячины, но все они выглядели так, будто это одна и та же женщина, и ни на одной из них не было никакой одежды.
Блюм поднял одну. Обычная засохшая глина, которую размяли и покрасили, чтобы она приобрела реальные очертания. Он протянул ее мне.
— Знаешь, что это такое? — спросил он с хитрым выражением на лице.
Хотелось бы мне сказать, что я этого не знаю, но я все прекрасно знал, потому что у меня у самого в шкафу было несколько точно таких же.
Я кивнул, боясь заговорить, боясь, что он может услышать дрожь в моем голосе.
Он уставился на меня так, словно знал, о чем я думаю, и мне пришлось отвести взгляд.
По правде говоря, я был совсем маленьким ребенком, когда увидел эту женщину. Однажды ночью, когда папа спал, она вошла в мою комнату, голышом. Я ясно видел ее в лунном свете. Там, где должна была быть пиписка, я увидел большой волосатый треугольник. Я смотрел на него и не мог отвести взгляд. Мне понравился этот треугольник. Увидев его, я занервничал и заволновался. Она увидела, куда я смотрю, и улыбнулась мне. Мне не понравилась эта улыбка… но в тоже время вроде как и понравилась. Было в ней что-то такое, что заставило меня почувствовать одновременно и страх, и возбуждение. Она подошла к моей кровати и наклонилась ко мне. Ее тяжелые груди свисали около моих рук. Это меня еще больше возбудило, и мне захотелось протянуть руки и прикоснуться к ним.
