7 октября
– И тебе доброе утро, горластый, – сказал я с полузакрытыми глазами телефону, пытаясь выключить будильник, – хотя бы на том свете не будешь меня доставать.
На этот раз я не рассмеялся, как душевнобольной, это была самая обычная шутка, а не признак сумасшествия. Это изменение в поведении мне нравилось. А вот то, что сегодня понедельник меня совсем не радует. Вместо того, чтобы спать целыми часами, ты должен вставать в семь утра и к пол девятому идти в школу. Эх. Кстати об этом, который час? Сколько я провалялся с будиль… ЧЕГО?!
На часах было двадцать минут девятого. Первым уроком тот предмет, на который опаздывать нельзя, меня ж просто повесят! С прошлого года ввели официально правило, что если ученик опаздывает, то в школу он зайти не сможет, пока не дозвонится родителям, чтоб те звонком подтвердили, что знают о твоём опоздании. Потом нужно писать объяснительную, нести директору, выслушивать лекции там и только после этого ты идёшь на урок. Ну как на урок. Хорошо, если минут десять останется до конца, ещё при условии, что ты пришёл в восемь тридцать один. а если опоздал на дольше, то считай сам. Только время, которое тебя будут отчитывать на входе и у директора прямо пропорционально силе опоздания. После такого правила мало людей стало опаздывать, но индивиды до сих пор есть. И меня не устраивал тот факт, что я могу стать одним из них.
Утро моё выглядело так – сначала я одной рукой надевал рубашку, а второй чистил зубы. После я засунул бутерброд себе в рот, а пока жевал натягивал брюки. Запив водой, я рванул с расчёской в одной руке и рюкзаком в другой вниз по лестнице (уж люблю я свои волосы, что поделаешь). Посмотрел на время. Восемь часов, двадцать семь минут. Отлично, я живу близко к школе, я успею.
– И не придётся никому звонить и перед кем-то оправдываться, АЙ!
Я резко упал, схватившись за грудь. Это было снова оно. Та самая болезненная чертовщина, из-за которой я чуть не помер в прошлый раз. Но ведь у меня ещё четыре дня, не рановато ли? Или я сам себе сокращаю срок? Ничего не понимаю. Блин, как же больно то!
Я не знаю, сколько я так лежал, но постепенно боль начала уходить и я смог встать. Посмотрев на часы, понял, что мои опасения сбылись. На часах было без двадцати девять. Долго же я лежал. И надо перестать бегать, не хочу больше испытывать такую боль.
Я вошёл в школу с опозданием на двадцать пять минут и подошёл к небольшой стойке, за которой сидел охранник. Он посмотрел на меня взглядом, полным какой-то ненависти. Я его не виню, он привык видеть не совсем смышленых учеников, поэтому уже каждого встречает в штыки. Но попытаться пройти незамеченным я всё же попробую.
