Позже стало ясно, что тараканов везде тучи. В тумбочках, по стенам, за шкафом. Но особенно огромная колония расположилась на стене за холодильником. Я заглянула туда и просто пришла в «восторг». Пошурудишь палкой – они не боятся и не убегают! От агрегата холодильника исходит тепло – и они там и пригреваются. Просто кишмя кишат. Видимо, это у них был санаторий, и роддом, и детский сад.
Все свободное от медицинских процедур время все мы были заняты борьбой с тараканами. Вернее, защитой от них. Бороться без химикатов было, конечно, бессмысленно.
Я спрашивала у медработников – почему централизованно не травят тараканов, ведь все же это больница, а не мусорная свалка? Мне ответили, что регулярно травят. Но ничего не помогает. Здание старое. Тараканы прячутся. Химикаты выветрятся, и тараканы из щелей вылезают и опять чувствуют себя хозяевами.
Честно говоря, это было ужасно. Противно. Но однажды в связи с этими тараканами я проявила не только брезгливость, но и настоящую агрессию. Дело было так. В начале дня вбегает старшая медсестра в палату – а мы доедали свои завтраки, каждый у своей тумбочки (за общим столом все не помещались) – и так строго-строго приказывает: быстренько все убрали, идет обход, САМ главврач со свитой заходит в каждую палату.
У меня от этих слов закипела злость. Я дерзко ответила старшей медсестре, что у нас время завтрака, мы больны, после родов, и для нас главное хорошо питаться, чтобы выздороветь. А главврач, сказала я, может и попозже придти. На эти слова старшая медсестра начала на меня кричать, и на всех тоже: быстро все убрать с тумбочек, развели тут грязь! Тогда я подскочила в два прыжка к этой взрослой женщине, схватила ее за руку, подтащила к холодильнику, и чуть ли не носом ткнула ее в щель между стеной и агрегатом. А там колония – штук пятьсот. Сидят, усами шевелят. Я все это сделала с такой злостью, что женщина и не сопротивлялась, и ничего мне не отвечала. И еще я ей злобно сказала, что бы она убиралась отсюда, а придет Главный, так я ему тоже этот зоопарк покажу, и ему будет не до наших тумбочек, на которых стоят наши завтраки.
Мне стыдно вспоминать этот эпизод. Но не потому, что я была не права. Я была права. Просто такую злобу и раздражение в себе обнаружила – сама даже испугалась. И стыжусь теперь.
Главный врач пришел со свитой молодых врачей, и не посмотрел на наши тумбочки. Вся компания вела высокие разговоры на медицинские темы.
А еще мы в этой больнице постоянно занимались сцеживанием молока. Но его приходилось выливать в раковину. Для кормления детей оно не годилось. Мы не были здоровы. Эта картина – как все сидят и сцеживают – осталась в моей памяти какой-то нереальной. В то время, в этой больнице, как-то притупились чувства стыдливости, что-ли. Когда и где мы бы еще вот так целыми днями с голыми сиськами рассиживались?
