— Только представьте, — заметил Герберт Уайтол, — его привез из Китая сам Марко Поло!
— Это лезвие никогда не было в Китае, — резко возразил профессор.
— Вы совершенно правы, — кивнул ему Уайтол. — Оно более позднее, чем рукоятка. Вероятно, лезвие сломалось и его заменили новым. Совершенно очевидно, оно итальянской работы. В крайнем случае, испанской.
Изначально кинжал входил в приданое Бианки Корнер, вышедшей в тысяча пятьсот сорок первом году за одного из Фальери. Упоминание о нем можно найти в описи ее личных вещей.
— Какой-то кинжал действительно числился среди ее личных вещей, — хмуро заметил профессор, — но никто на свете не убедит меня, что именно этот. Что до вашего приобретения, в середине восемнадцатого века его купил в Венеции лорд Абингтон, заплатив не столько за вещь, сколько за прилагавшуюся к ней нелепицу про Марко Поло.
— Нелепицу? — вскинул бровь Герберт Уайтол.
— Чтобы не сказать хуже, — радостно подтвердил профессор. — Дешевый трюк, рассчитанный на простаков и неучей!
Мейбл Консидайн дернула его за рукав.
— Но согласитесь ведь, что красиво! Вы заметили? На одной из виноградин сидит муха… Так она как живая! Я, правда, не одобряю всякое там оружие. Никак не могу отделаться от мысли, что, может, этим самым кинжалом кого-то зарезали. А может, и не раз, если он такой древний.
Профессор надул щеки и с громким звуком выпустил воздух.
— Послушать Уайтола, — заявил он, — так Марко Поло перерезал этим кинжалом половину Китая.
Он оглушительно расхохотался, и Мейбл Консидайн поспешно повернулась к хозяину.
— Сэр Герберт, а у вас еще сохранились те чудесные пластинки, что мы слушали в прошлый раз? По радио постоянно крутят современных исполнителей, но разве это сравнить с Крейцером, Карузо, Галли-Курчи или Маккормаком? А у вас такая великолепная коллекция! Эти пластинки и в каталогах уже не значатся.
— Не понимаю, что за удовольствие слушать старые пластинки, — хмуро заметил Джордж Консидайн. — Они на то и старые, что там почти ничего не слышно. Одно шипение.
— Джордж! — ужаснулась его жена.
— Ну хорошо, хорошо, молчу. Пусть будет по-твоему.
Совершенно неожиданно Эрик Хэйли тоже поддержал эту идею, и, подождав, пока Герберт Уайтол снова запрет свою коллекцию, все вернулись в гостиную. Роль ди-джея, разумеется, взял на себя Эрик Хэйли.
— Так-с, — деловито начал он. — И что же мы будем слушать? Я тут что-то слышал про Крейцера… Миссис Консидайн? Леди Драйден?
Сибил Драйден было решительно все равно. И музыка, и коллекция слоновой кости казались ей одинаково скучными. У пластинок, однако, было то преимущество, что они не действовали на профессора, как красная тряпка на быка. Поэтому леди Драйден кротко улыбнулась и заявила, что ей нравится все, подумав про себя, что в это «все» уж точно не входит нелепый энтузиазм Мейбл. В шестьдесят с лишним лет скакать от радости как девчонка — это было выше понимания Сибил Драйден.
