Тщательно прополаскиваю рубашку Евгения, плеснув раствора из воды и лимонной кислоты, выжимаю, встряхиваю и вновь иду на кухню, где тщательно проглаживаю влажное пятно, от которого поднимается горячий пар.
— Лерку уволил? — Вадим Алексеевич заглядывает на кухню с чашкой в ладонях.
— Похоже на то, — поднимаю рубашку и даю лишней влаге испариться, а затем опять прохожусь по ткани утюгом.
— Ну, я думаю, что у Валерии все будет хорошо, — Вадим Алексеевич подходит к кофемашине.
— Конечно, будет.
— Куда тут тыкать? — он в растерянности смотрит на кофемашину и не знает, как к ней подступить.
— Секунду.
Через две минуты Вадим Алексеевич наслаждается чашкой кофе, а бегу с рубашкой к Евгению, который развалился за столом, закинув на столешницу ноги.
— Готово, — стою перед ним и протягиваю рубашку, потупив глазки.
Он жутко меня смущает своей наготой. Я не ханжа, но, елки зеленые, видеть полуголым босса, которого я воспринимаю как недосягаемого небожителя, очень неловко. Встает, обходит стол и выхватывает рубашку из рук.
— Свободна, Ася.
— Аля. Алина.
— Тебе важно, чтобы к тебе обращались по имени? — накидывает рубашку на плечи.
— Конечно, важно, — поднимаю взгляд.
— А я что-то этого не заметил, Галя, — насмешливо изгибает бровь. — Убеди меня, почему я должен запомнить твое имя?
Он издевается. Он прекрасно знал и знает, как меня зовут, но два месяца просто насмехался.
— Имя — часть меня. Я человек, Евгений, а не робот. И вы меня обезличиваете, когда называете другими именами. А еще это унизительно. Я трачу треть жизни на этой работе, и именно Алина вывела пятна кофе с вашей рубашки.
Евгений молча выслушивает мою смелую и тихую тираду, неторопливо застегивает пуговицы и расправляет ворот с ухмылкой:
— Наконец-то ты соизволила отстоять свое имя. Я впечатлен. Понадобилось два месяца. Через месяц, когда окончился бы твой испытательный срок, я бы тебя уволил.
— За что? Я ведь справляюсь со своими обязанностями, — обескураженно спрашиваю я.
— Этого недостаточно, Аля, — заправляет рубашку в брюки и застегивает манжеты, глядя на меня исподлобья.
Радости от того, что Евгений теперь будет называть меня по имени, я не чувствую. Я не одобряю хитрых игр, где меня испытывают и не говорят, в чем смысл проверки.
— Постарайся не разочаровать меня, Аля, — Евгений поправляет пряжку ремня, — а то зря я, что ли, запомнил твое имя?
Кровь приливает к лицу, но Евгений совершенно не заинтересован в моем смущении и красных щечках. Имя-то он, возможно, и запомнил, но я так и осталась для него невзрачной секретаршей.
