После школы мне посчастливилось поступить на бюджетное обучение в медуниверситет. Учиться было тяжело, но все шло своим чередом. Из семестра в семестр вредных преподов сменяли добрые и милые, добрых и милых – снова вредные. На первом и втором курсе мы страдали от анатомии, которая высасывала всю жизненную силу и само желание жить, а на третьем – от практики. Практика пристрастила к бутылке даже непьющих. Мы собирались на квартире у нашего одногруппника, жившего отдельно, брали водку или джин и глушили, запивая спрайтом.
Человеческая жизнь так хрупка.
Я выносила судна из-под стариков, которые пятьдесят–шестьдесят лет назад были такими же здоровыми и молодыми ребятами, как мы. А теперь не могут самостоятельно подняться с кровати.
Я кормила из ложки девушку с переломанными конечностями. Ее ублюдок-парень постарался. Она рассказала мне, что даже после этого вернется к нему. Ей не на что было жить, потому что у нее не было образования и хоть немного хорошо оплачиваемой работы. Да и жить-то негде.
Я ставила капельницу бедной девочке, которую избивал отчим. Ее тело было сплошь в ссадинах, синяках. Рядом с печенью глубокая рана. Каждый раз просыпаясь, она билась в истерике, выкрикивая имя «Костик». И каждый раз мы ставили ей успокоительное. Кое-как мы подняли ее на ноги, после чего отец забрал ее в психиатрическую лечебницу.
Каждый день я благодарила эфемерное нечто за то, что положение дел в моей жизни куда лучше, чем у тысяч или даже сотен тысяч людей. Особенно после смерти моей бабушки, как бы отвратительно это сейчас ни звучало.
Я почти не знала ее. Она редко приходила к нам, когда я была маленькой, да и мы редко бывали у нее. Мама была с ней не в ладах, поэтому волей-неволей наше общение было скудным. Когда я подросла, я не чувствовала потребности в этом человеке. Закономерно.
Но бабушка добродушно завещала мне квартиру. Это была двухкомнатная «сталинка» на соседней улице, и я была чертовски довольна. Атмосфера в семье была нездоровой: мать с отцом из года в год все больше ругались из-за «бытовухи» и недостатков друг друга. А когда они не ругались, мать была слишком раздраженный, а отец – пьяным.
Им тяжело вместе, но и развестись не могут. Что-то держит – то ли привычка, то ли неумение жить по-другому.
Появилась возможность – я уехала.
Моя жизнь стала спокойнее, упорядоченнее. Да, пришлось устроиться на работу, чтобы содержать себя. Вместе с учебой она практически не оставляла мне время для себя. Но это вторично. Приходя домой, я чувствовала покой и умиротворение – это было куда важнее.
