Так что, папа, у тебя не было шансов.
Вспоминаю тебя всегда отрывочно, хаотично. В хронологии событий путаюсь совсем. Но вот что странно – ничего страшного или плохого не помню.
Вот в памяти всплывает вечер, когда ты учил меня плавать. Держал над водой в своих сильных, больших руках. А потом с восхищением заметил, что у меня груди уже наметились. А вот ты везёшь меня на велосипеде из пионерского лагеря. Я сижу на раме. Сзади болтается рыжий чемодан. Мы подъехали к железнодорожному переезду, ты не удерживаешь равновесие, и мы падаем. Может ты был чуть пьян? Не помню. Кажется, ещё тогда плащ мой в лагере забыли и мать ругалась.
А ещё помню сильнейший ливень. Мы с сестрой бежим по траве. Вода стеной льётся на нас. И, видимо, мы с ней сбиваемся с курса и бежим совсем не к дому, где ты нас ждёшь. И, вдруг, сквозь шум воды я слышу пронзительный свист. И вижу, что ты стоишь на крыльце и зовёшь нас. Криков мы наверное не слышали. Может ты даже спас нас. Ведь мы бежали в противоположную сторону от дома, а там овраги.
А ещё вспоминаю, как ты просил походить тебе по спине. И я осторожно наступала босой ножкой на твою спину и, замирая от счастья, ходила по тебе. А ты охал от удовольствия.
Я совсем не помню, как ты выглядел. Остались только обрывки. Помню твои руки. Ты нёс меня на них, а рядом шла мама и за что – то тебя сильно ругала. А я её за это боялась. И, когда она заходила справа от тебя, то я перелезала влево. Пыталась от неё отдалиться. А ты терпеливо переносил меня с руки на руку и слушал, как тебя пилит жена. Рубашки твои помню и несколько вещей, тебе принадлежащих. Перочинный ножик, подтяжки, гантели. А ещё помню маленькую дырку в твоём большом пальце руки. Она, почему то была сквозная. И ты рассказывал, что это большой станок на заводе тебе такую дырку сделал. Шутил, конечно. Я верила. И вообще, где же и кем ты работал, папа? Не знаю. Наверное рабочим. Быт твой был всегда неустроенным. Осталось ощущение кочевности, твоей неуютности, аскетизма обстановки комнаты в общежити. В котором ты почти всю свою жизнь прожил.
Общагу эту хорошо помню: стол с клеёнкой, а под ней ты оставлял для меня мелочь на мороженное. В этом общежитии на заводской окраине города я родилась и росла до 6 ти лет. А потом мать нас с сестрой увезла от тебя. Помню то утро отчётливо. Детская память избирательна. Она выдаёт только самое главное. Я проснулась от боли в шее. Меня закутали, посадили в кабину самосвала, дали в руки настенные часы, и сказали, что мы навсегда уезжаем от отца, потому что он нехороший. Я слышала, как ты просил маму оставить меня. А потом машина тронулась и я увидела, как моя подружка машет мне в окно рукой. Прощается. Неизвестная маленькая подружка из смутного детства. Больная шея не позволила мне обернуться и напоследок взглянуть на тебя. Так я и запомнила тебя в дверях машины, умоляющего оставить меня.
