Столы прогибались под тяжестью блюд с едой и глиняных кувшинов с пивом. Пиво было любимым напитком богов, а значит, в эту священную ночь, когда люди становились ближе к ним, предпочтение отдавалось именно этому напитку. Каждый житель Своельги, не скупясь, принёс из дома запасы. Из запасов, оставшихся ещё с зимы, были вытащены на свет квашеная капуста, огурцы маринованные и солёные, сочные помидоры и головки мягкого от маринада чеснока. Глаза разбегались от разнообразия засоленных грибов, каш со свежей ягодой, копчёной и солёной рыбы, варёного и вяленого мяса и буханок белого хлеба с хрустящей корочкой. Аромат снеди и жарящегося мяса на углях в небольших печах, устроенных на краю площади, вызывали в животах урчащее предвкушение.
Полина, поддерживая хромающего Ивана, вошла на площадь, где собрались уже почти все жители Своельги. Кто-то сидел за столом и поднимал деревянные кружки с пивом за успех предстоящего торга и здравие его участников. Некоторые бродили меж столов, выискивая свободное место.
Старейшины – главы двенадцати семей Своельги – в полном составе восседали в центре. Среди них была и старая Фавра, одетая в глухую чёрную мантию, капюшон которой почти полностью скрывал лицо ведуньи, оставляя на виду лишь подбородок. Полина подумала, что ни разу не видела как выглядит Фавра, вечно скрывающаяся за плотной тканью балахона. На фоне могучих мужчин, входивших в состав деревенского Совета, ветхая старуха казалась чёрной тенью, инородным предметом не из этого мира. Тем не менее никто не смел выказать неуважения, позволить себе усмешку в её адрес. Авторитет ведуньи был непререкаем, каждый уважал её. Не было семьи, член которой в своё время не получил бы от неё дельный совет или не был излечен от болезни или выхожен после встречи в лесу с диким зверем. Она помогала молодым девкам справиться с первыми родами, внимательно выслушивала жалобы жён и мужей на своих домашних, подсказывала, когда сеять и когда собирать урожай, предрекая те или иные изменения погоды. Всякий находил у неё помощь, никто не представлял жизни без старой Фавры, ставшей уже символом Своельги.
Полина помогла Ваньке усесться рядом с Маликой и Марьей. Лицо Малики уже было румяно от выпитого пива. Она весело болтала с Радой, своей подругой, увлечённо ей что-то рассказывая. Не часто жена Божана выглядела такой беззаботной. Она даже будто помолодела, скинув на время груз постоянных хозяйственных забот. Машка же сидела с неодобрительным выражением лица, время от времени бросая на мать укоризненные взгляды. В этот момент можно было засомневаться, кто из этих двоих мать, а кто дочь. Сама же Полина, обречённо вздохнув, жалея о своём поспешном обещании, побрела к столу, где сидел со своими товарищами Эрик.
