– Игнатьич, побойся Бога, не было никого, вот хочешь перекрещусь? – Илья Аверович, молодой шалопай из Пироговского, был направлен на Госпитальный в начале лета. Получить практику и, видимо, в целях воспитательных.
– Не хочу. Нигилист ты, веры не знаешь, а Бога не боишься, – насупился Иван, – вот чулок где с ноги еёйной?
На ноге свежей вчерашней покойницы с Кузнецкого Моста был сильно порванный окровавленный чулок. Это на поломанной ноге. А на второй, что не пострадала, таковой отсутствовал. На что и указывал пальцем старший санитар.
– Не знаю, ничего не трогал, тут никто и не заходил, – студент похоже действительно не был виноват. Но Иван продолжал вредно бурчать и выговаривать молодому:
– А куда он сам уполз, как змей? Обувка бывает с ноги слетит если удар смертельный, а чтобы чулки с барышень слетали, этого не бывало! Говори, если снял сам.
– Да я.. – начал было Илья, но его прервал крик Нюты, сестры из приёмного:
– Игнатьич! Там Андрейку привезли! – она, прикрыв рот рукой, прислонилась к косяку.
– Что? Что?! – Иван вместе с Ильёй бросились вон из прозекторской.
Игорь слушал гостя и на правах хозяина подливал настойку. Солнце село и сверчки начинали потихоньку свои песни. Собаки лениво валялись под столом.
– Тоже легенда. В те же годы, как строили этот доходный дом, там под колёсами конки погибла француженка, Жужу звали. Была любовницей самого Саввы Морозова. Красавица была редкая. И теперь появляется иногда ночью, встреча с ней чем-то грозит, я не помню всего. В общем, многого там своих заморочек, преданий.
– Жужана Скопска её звали. Еврейка из местечка под Варшавой, а не француженка. Juju это сценический псевдоним был, от французского Je joue – «Я играю» – вдруг сказал Игорь и внимательно посмотрел на своего гостя, – девушки работали тогда на показах готового платья в модных магазинах Кузнецкого, а по вечерам в кабаре и игорных домах танцевали, не гнушались и проституцией. Обслуживали местный платёжеспособный класс. Русский промышленник и финансист Савва Морозов там её и заприметил. Но какой-то важной роли в его жизни она не сыграла. А вот он в её – сыграл. В 1905 году, после неудачи восстания, Савва Тимофеевич был обвинён в потакании забастовщикам и подвергнут гонениям со стороны властей. Он впал в депрессию и согласился лечиться у лучших психиатров, для чего отбыл в Берлин. Где ему был показан отдых и смена обстановки. Поэтому летом в сопровождении жены Зинаиды и лечащего врача он отправился в Канны. Обстоятельства смерти его туманны. По официальной версии он застрелился из личного браунинга. Сомнения вызывают прежде всего документы: первый французский отчёт о его смерти называет причиной сердечную недостаточность. В нём Савва указан как инженер С.Т. Морозов, некрологов не было опубликовано в его родном Нижнем, гроб во время панихиды был закрытым. Наконец, сам медицинский отчёт был составлен на основании показаний лица, в отчёте не названного. Много странностей.
