– Будешь? – спросил он Леса.
– Спасибо, я пока чистый.
– Знаешь, как говорят: любой куст – дом, любая лужа – баня. Обычно я моюсь на Вертолётке, да шо-то голова сильно чешется.
Бомжо выдавил весь шампунь на голову.
В его пакете шуршал просроченный салат из морской капусты, чёрствый ломоть ржаного хлеба, надкушенный кусок копчёной колбасы и майонез на стенках пачки.
Улов разложили на стыке двух больших труб внутри одного из коллекторов, входящих в отопительную инфраструктуру города. Коллектор представлял собой бетонный короб, вкопанный в землю на несколько метров. Для входа внутрь нужно было отодвинуть тяжёлую крышку люка и спуститься по ржавой лестнице. В нём жил Бомжо зимой. Он размягчил горбушку хлеба в воде, выдавил на неё остатки мазика и откусил полугнилыми зубами, приговаривая:
– Сегодня есть покушать – я покушаю, есть выпить – я выпью, нет – ну и ладно, лягу спать. Самое главное – уэто свобода, вольным воздухом дышать. Как-то раз приходят сюда опера. Говорят: “Не надоело тебе здесь?” – “А что вы мне хотите предложить?” – “Висяков у нас много, – говорят, – возьми на себя. В лагере посидишь, хоть покушаешь нормально”. Нормально – ненормально, а я им, знаешь, что ответил?. “Нее, ребята, лучше хлеб с помойки, чем баланда у хозяина”.
– А ты сидел? – Лес с опаской кусал колбасу с помойки, запивая пойлом и утешая себя мыслью, что самогон дезинфицирует.
– Спрашиваешь. – Ухмыльнулся Бомжо. – История у меня бохатая. Началось всё до ухода в армию. До ухода в армию был я счастливым мальчиком. А ушёл в армию, и на охрану посольства направили взвод в Афган. Ну и, короче, там вышла маленькая беда. Деды. Я думаю, ты знаешь, кто такие в армии деды. Деды, значит, завели молодого в сержантскую комнату и начали насиловать. Пьяненькие, поднажрались и такую пакость исполняют. Я зашёл, говорю: “Шо вы делаете? Прекращайте!” Они говорят: “Вали отсюда, а то и ты попадёшь сейчас”. Ну, я вышел, подошёл к пирамиде, взял Калаш и всех девятерых положил там.
– Девятерых застрелил?!
– Всех девятерых. Оставил только пацанчика, которого насиловали. Меня чё-то перемкнуло. Ну, а шо, испортили человеку жизнь. Просто-напросто испортили жизнь. Ну и вот. Меня в Кабуле судят – дают высшую меру, перевозят за кордон. Начальник тюрьмы пишет помиловку на меня. Мне заменяют вышку на 15 лет строгого режима.
– Пожизненно хотели дать?
– Тогда пожизненного не было, был расстрел. Ну вот, дали мне, пацанчику молодому, “первый раз в первый класс”, 15 лет. И началось. Я поехал. Потом меня уже в тюрьму садили не за то, что я совершил преступление. Если кто-то это натворил и ему вынесли общественное порицание, то мне давали 5-6 лет. Родители у меня высоко сидели. Из окон, как говорят, был виден Магадан, хех. Им пришлось отказаться от меня, чтоб не испортить карьеру на госслужбе. Но батя купил мне дом. А пока я сидел, его сожгли. Землю делили. Вот, я вышел – ни дома, ни земли. И ничё не сделаешь. Теперь эта земля акционерному обществу принадлежит.
