быть уничтожено огнём и железом для освобождения рабочего класса, и, если в массах нарастает злоба и отчаяние, если налицо революционная ситуация, готовься создать новые организации и
пустить в ход столь полезные орудия смерти и разрушения
против своего правительства и
своей буржуазии.
Это не легко, слов нет. Это потребует трудных подготовительных действий. Это потребует тяжёлых жертв. Это — новый вид организации и борьбы, которому тоже надо научиться, а наука не даётся без ошибок и поражений. Этот вид классовой борьбы относится к участию в выборах, как штурм относится к манёврам, маршам или к лежанию в траншеях. Этот вид борьбы становится в истории на очередь дня очень не часто,— зато его значение и его последствия простираются на десятилетия. Те дни, когда можно и должно поставить в порядок борьбы такие приёмы её, равняются 20‑летиям других исторических эпох.
…Сопоставьте с К. Легином К. Каутского:
«Пока партия была мала,— пишет он,— всякий протест против войны действовал в пропагандистском отношении, как мужественный поступок… поведение русских и сербских товарищей в последнее время встретило всеобщее признание. Чем сильнее становится партия, тем больше переплетаются в мотивах её решений пропагандистские соображения с учётом практических последствий, тем труднее становится отдать должное в равной мере мотивам обоего рода, а между тем нельзя пренебрегать ни теми ни другими. Поэтому, чем сильнее мы становимся, тем легче возникают разногласия между нами при всякой новой, сложной ситуации» («Интернациональность и война», стр. 30).
От легиновских рассуждений эти рассуждения Каутского отличаются только лицемерием и трусостью. Каутский, по сути дела, поддерживает и оправдывает подлое отречение Легинов от революционной деятельности, но делает это исподтишка, не высказываясь определённо, отделываясь намёками, ограничиваясь поклонами и в сторону Легина и в сторону революционного поведения русских. Такое отношение к революционерам мы, русские, привыкли встречать только у либералов: либералы всегда готовы признать «мужество» революционеров, но вместе с тем ни за что не откажутся они от своей архиоппортунистической тактики. Революционеры, уважающие себя, не примут «выражения признательности» от Каутского, а отвергнут с негодованием подобную постановку вопроса. Если налицо не было революционной ситуации, если не обязательно было проповедовать революционные действия, тогда поведение русских и сербов
