Как то получилось так, что, кроме овсяной каши я ничего не принесла, даже хлеб весь съели. Подогрела, сижу, жду, когда он заявится неизвестно откуда. Кстати, овсянку я с тех пор не ем.
– Ты что, издеваешься? – Сергей открыл крышку кастрюли. Я, что, по-твоему, Шерлок Холмс, чтобы овсянку есть?
«Надо же, думала я, стоишь, еле на ногах держишься, все деньги забираешь, а я где их еще возьму?
– Что молчишь? А может, тебя на панель заслать, у тебя раньше хорошо получалось мужиков обслуживать и деньги там платят, а хотя кому ты сейчас нужна? – он засмеялся диким хохотом.
Я молчала.
– Овсянка, сэр, овсянка, сэр, ха-ха-ха. А ты сама ела свою овсянку? – Он резко наклонился ко мне и смотрел в глаза. Страшный, вонючий, я зажмурила глаза.
– Я так и знал, не ела, – Сергей схватил горячую кастрюлю.
– На, жри! И бросил ее на меня.
Кастрюля, конечно, отскочила, но каша оказалась на мне и предательски затекала под халат. Я соскочила со стула и пыталась ее вытряхивать, но она прилипала к телу, оставляя ожог.
– Что, горячо? – он дико смеялся.
Я забежала в ванную, пыталась смыть ее , но она смывалась вместе с обожженной кожей. Когда я вышла, он ходил по комнате, размахивая сковородой и что-то напевал.
– Что, отмылась овсянка? Я мясо хочу, мясо!
– Где я тебе его возьму?
– А меня это не волнует!
Он начал замахиваться сковородкой. В любое другое время я бы убежала к Алексеевне и попросила бы у нее в долг, но не сейчас. Грудь горела, я ревела от страха и от боли, терпение мое кончилось.
– Ну че, давай.
– Нет.
– Что ты сказала? – его дикая улыбка превратилась в какой-то оскал бешеной собаки. Да я сейчас врежу, от тебя мокрое место останется.
Он замахнулся сковородкой, но я ее перехватила и ударила его первой, от удара он упал…
Первой в комнату вошла следователь, женщина лет 30, ухоженная, серьезная. Медиков еще не было, оперативники пошли за понятыми.
– Что случилось? – спросила она.
Я молчала, испугалась не того, что Сергей мертв, а того, что из-за этого гада я буду сидеть.
– А это что? – Она показала на мои ожоги с кашей.
– Обожглась.
– Чем?
– Кашей овсяной.
Она зашла на кухню, прошлась по комнате. Я так и сидела на полу у дивана, а возле меня лежала сковородка.
– Понятно…, -сказала она,– и, конечно, ты сама обожглась?
Я взглянула в ее лицо. «У нее добрые глаза» – решила я.
– Давно бил?
– Со свадьбы.
– Зачем терпела?
– Некуда было идти.
В коридоре появились понятые. Следователь запнула сковородку под диван так, что никто не видел и пошла к ним.
