– Кто там? – прозвенел фальцетом до боли родной голос сына.
– Это я, – ответила она.
– Кто «я»? – послышалось в ответ.
– Да я же это, сынок!
Дверь отворилась, и Егор с ужасом выпалил:
– Что с тобой, мама?
Полина без сил опустилась на стоящую в прихожей тумбочку.
– Что с тобой, мама? – с тревогой, перерастающей в страх, переспросил Егор. – Что-то случилось?
– Да, Егорушка, случилось. Сегодня умер Глеб Владимирович.
– Как умер? Он же не болел!
– Так, умер. Ночью, во сне.
Каждое слово давалось Полине с огромным трудом. Сейчас ей больше всего на свете хотелось рухнуть на кровать и завыть, завыть в голос, по-бабьи и в этом вое хоть как-то избыть терзавшую ее невыносимую боль. Растерянный Егор топтался возле нее, не зная, что сказать ей в утешение.
– Жалко. Он был хорошим, – наконец произнес он.
«Он был прекрасным человеком, и он был твоим отцом, – подумала Полина. – Не знаю, решусь ли я когда-нибудь рассказать тебе об этом. Но точно не сейчас. Ты считаешь Кирилла своим отцом, он любит тебя, ты – его. И пусть все будет по-прежнему. Ведь ты все равно не сможешь разделить мою скорбь».
– Да, родной, он был хорошим человеком, и ты ему очень нравился, – вымученно улыбнулась сыну Полина. – Знаешь, Егор, я очень устала, так что, пожалуй, пойду прилягу. Ужинай без меня, сынок.
Войдя в спальню, Полина упала на кровать, натянула на голову одеяло и истошно заревела.
***
Полина никак не могла смириться со смертью Глеба – так она его теперь мысленно называла. Для нее он был по-прежнему живой, самый любимый и самый желанный, отец ее ребенка. Засыпая, она вспоминала самые яркие эпизоды из их совместных путешествий, их разговоры, их жаркие ночи… Может быть, поэтому он часто снился ей – и тогда утром Полина просыпалась счастливой, но далеко не всегда могла вспомнить, что именно видела во сне, хотя ей этого очень хотелось. В такие дни, если была возможность, она подолгу не вставала с постели, надеясь снова заснуть, чтобы увидеть его еще раз.
А еще Глеб оставил ей завет, как жить свободно и быть в ладу с собой.
Как-то они долго говорили о постоянных жизненных противоречиях, о чувстве вины и муках совести, и он сказал, что, как ему кажется, он знает, в чем заключается гармония жизни.
– И в чем же? – спросила его Полина.
– Не вступать в конфликт с самим собой, – ответил Глеб.
– А вы в ладу с собой?
– Да, пожалуй… – задумчиво протянул он. – Я нахожусь в состоянии психологического равновесия с того момента, как стал придерживаться принципа: «Живу, как чувствую».
