С хоровым делом я был малость знаком. Всё-таки пять лет пел у Чулкова в хоре. Я знал много распевок, которые расширялидиапазон певца. Знал ряд упражнений для постановки голоса, для закрепления дыхания. Упражнения для дикции, я был уверен, понравятся ребятам. Кроме того, как петь на атаке, что такое белый звук и звук округлённый. Всё это я знал теоретически. А как дело пойдёт на самом деле, – бабушка надвое сказала.
Капитан Чистосердов несколько дней не появлялся в части. Набирался сил, так я понимал. А мне нужно было за это время подготовиться к новому поприщу, которым никогда не занимался. У меня была хозяйственная тетрадь, расчерченная вдоль и поперёк. В ней я расписал на всю неделю ежедневный план занятий. Когда и сколько заниматься тем или иным упражнением. Короче говоря, как это делают учителя, составляя поурочные планы.
В понедельник с утра в клубе части штабной лейтенант Попихин читал нам, солдатам полит информацию. Он так медленно это делал, перечисляя происшедшие за неделю события в мире, словно в замедленной съёмке вдалбливал нам каждый факт. Мне не терпелось поскорее приступить к занятиям с коллективом. Интересно было посмотреть, что из этого выйдет. Я продумал всё до мелочей, даже внешние атрибуты старался копировать с занятий хормейстера Чулкова. Хор солдат занимался ранее в смотровом зале, сидя в креслах, в которых обычно смотрели кино. Это неудобно. Певцы сидели в линию, в результате чего края располагались чёрт знает где. Попробуй, услышь крайних. Мы собрали по клубу все стулья, которые были на сцене, за сценой, в рекреации. Даже из библиотеки взяли несколько стульев, расставили их в два ряда полукругом. В первый ряд я посадил теноров, во втором сели баритоны и басы. Это новшество и певцам, и особенно капитану Чистосердову пришлись по душе. Он зашёл в зал незаметно и сел в кресло за колонной. Мы как раз, занимались дикцией. В начале были простые упражнения типа: «На горе Арарат растёт виноград» или «От топота копыт пыль по полю летит». Нужно было каждое предложение говорить скороговоркой несколько раз подряд. Потом пришла очередь сложных упражнений, которые не легко было выговаривать даже медленно. Ну, например, «На дворе трава, на траве дрова». Некоторые ребята спотыкались, чуть ли не на каждом слоге. Это вызывало среди них бурную реакцию и откровенный хохот. Они смеялись друг над другом как дети, прижав руки к животам. А самое сложное упражнение превратило наше занятие в настоящий балаган. Попробуйте и вы быстро сказать предложение: «Рапортовал, рапортовал, не до рапортовал и зарапортовался». Язык заплетается, как у пьяной ноги. Как тут удержишься от смеха. Я тщетно пытался утихомирить ребят. За деревянной перегородкой располагался штаб воинской части, к которой мы были прикомандированы, хотя подчинялись непосредственно командованию дивизии. Это не всем офицерам нравилось, и они не упускали случая упрекнуть нас в недисциплинированности. Как раз этот случай и назревал от нашего хохота. Тут из-за колонны вышел капитан Чистосердов. Все в раз смолкли, стали дружно подниматься с мест, приветствуя тем самым командира. Повернулся и я лицом к капитану. Он жестом рук усадил всех на место, а когда шум от двигающихся стульев стих, Чистосердов легко без напряжения и, главное, без ошибки в довольно быстром темпе проговорил несколько раз наше упражнение. Ребята опешили, уже не было повода смеяться. Некоторые ребята даже аплодировали капитану. Все кинулись серьёзным образом повторять трудное упражнение. Капитан улыбался и подсказывал, как надо держать губы при этом. Я подразумеваю, что наш худрук, учась в Вузе на военного дирижёра, проходил и хорошо помнил эту науку. У всех трубачей удивительно хорошая дикция.
