–Как ты назвал фамилию рядового? – спросил полковник.
–Рядовой Z, – ответил Струков.
–А почему он здесь? – строго спросил проверяющий. Не ожидая от капитана ответа, сообщил, – ещё в мае на него лично пришло распоряжение генерала Прокошина , откомандировать его в штаб дивизии.
–Но меня не было тогда, – смутился командир роты.
–Распорядитесь, чтобы в четыре часа дня он был готов к отъезду, – приказал полковник. Этот разговор, хотя и был приглушённым (почему-то на стрельбищах говорят тихо), но он проходил рядом со столом, где я заряжал пистолет. Руки у меня тряслись, я никак не мог засунуть три несчастных патрона в магазин пистолета. Ну, почему я такой невезучий. Я ведь уже расхотел ехать в ансамбль, и в тоже время ожили те воспоминания ожиданий вызова. У меня сердце колотилось, как яйцо в кипящем ковшике с водой при варке оного. Слышу голос Струкова:
–Рядовой Z на огневой рубеж шагом марш!
Я стал нетвёрдо шлёпать сапогами по деревянному настилу. Ну, какой из меня стрелок сейчас. Тут не знаешь, что делать, плакать или смеяться. Подхожу к огневому рубежу, а в глазах всё плывёт, словно масляные круги в миске со щами. Мутно вижу свою мишень, пытаюсь целиться, а моё второе я шепчет мне изнутри: «Тебе нужна эта стрельба? Ты уже в ансамбле». Как из автомата пускаю все три выстрела. Пан или пропал. Офицеры склонились у моей мишени.
–Ну, ты молоток, – воскликнул проверяющий. – Три девятки. – Полковник отечески похлопал меня по плечу. Я, как ни старался увидеть дыры от своих пуль на бумажной мишени, в глазах всё плыло, и я ничего не видел. Скорее всего, я стрельнул в молоко. А полковник продолжал:
–Смотри не подводи нашу часть, и там, в управлении округа держи нашу марку.
Вот так всегда. Другой бы на моём месте плясал от радости, а я вновь «сидел на двух стульях», не зная к какому берегу податься. Почти умершая мечта, вновь ожила. У меня словно выросли крылья, но лететь я не мог. Нежелание покидать часть, к которой я уже привык, камнем тянуло меня вниз. Вот эта середина на половину сопровождает меня всю жизнь. Хорошо, что есть рядом люди, твёрдо знающие, как нужно поступать. Я имел ввиду командира части полковника Хрустова. Его приказ откомандировать меня в распоряжение ансамбля не имел двух смыслов. Если бы даже я теперь заартачился и по какой-то причине отказывался покидать часть, телегу развернуть в обратную сторону уже было невозможно. Всё так быстро закрутилось, подгоняемое приказом командира части. Мне положено было у старшины получить обходной лист, собрать ряд подписей, что я ни единой службе ничего не должен. Звягинцев подержал, подержал пустой бланк в руках и бросил его на стол, зная, что я не успею ничего сделать. Даже моё оружие придирчивый старшина не стал проверять, хорошо ли оно почищено. Он пожал мне руку и тихо сказал:
