Ах, курьёзы, курьёзы! Не будь вас, жить было бы не интересно, хоть в петлю лезь. Я вот всё смехуёчками, да смехуёчками, а ведь была и настоящая служба, серьёзная, не дававшая никому поблажек. Вот о ней и поведу рассказ. Наши войска назывались войсками МООП (Министерство охраны общественного порядка). Конкретно, наша девятая рота была ротой сопровождения: ценный груз государственной важности; враги народа, предатели и шпионы; закоренелые рецидивисты и смертники. Контингент прямо скажем, палец в рот не клади. Глаз, да глаз нужен. Нужна смекалка, изворотливость. Как сейчас помню, мы везли среди прочих, в отдельной камере-купе гитлеровского пособника, приговорённого к смертной казне, к расстрелу. Он выглядел в камере как загнанный волк. В глазах огонь, желваки на скулах, словно жернова муку мололи. Сделай солдатик какую ошибку, оступись, пошлёт на тот свет не задумываясь. Он стольких в концлагере послал, будучи доктором, не счесть. Одним больше, одним меньше, велика беда.
Шпионов мне не довелось сопровождать. В основном смертников. Какие же они жалкие люди. Помню, одного старика семидесяти лет. Всё плакал и рассказывал, как убил своего сына. Его чадо пило безбожно. Никакой на него управы не было. Напивался в лоскуты. Ну, ты пьёшь, и пей один, зачем же других сманывать. Одного мужика споил, развалил его семью и сделал бомжем. Второго, третьего. Да ещё бравировал этим, загибал пальцы, ведя счёт своим злодеяниям. Отец не выдержал, кокнул его топором и делу конец. Он всё спрашивал, мол, правда ли что местечко, куда мы его везли, не пункт казни, а оттуда направляют в урановые рудники. Вот жизнь подлая что выделывает! Ради неё человек готов был идти на неизвестные муки, которые ждали бы его в рудниках. Лишь бы продлить своё существование.
–Да разве вы живёте! – кричала одна заключённая, держась за решётку камеры. Доведённая до умопомрачения обстоятельствами своей жизни, она словно речь толкала с трибуны. – Вот я жила, так жила! Два года, как у Христа за пазухой. Саудовский принц в Эмиратах так не жил, как я жила. Ничего, двадцать пять лет отсижу, а потом опять грабану банк, упадём с любовником на дно. Черта с два нас сыщут. Опыт имеется.
Вот с такими, с позволения сказать, особами нам приходилось сталкиваться. Были встречи и похлеще. Случилось это задолго до моего появления в роте. Как-то одному сержанту – срочнику СА шлея под хвост попала. Пользуясь служебным положением, он взял станковый пулемёт и автомат Калашникова, несколько ящиков патронов к ним, положил всё в люльку боевого мотоцикла и погнал через Сальские степи на Украину, а там хотел (как потом выяснилось) податься на Запад. Тогда группы ВДВ еще не везде были, и нашу роту вызвали задерживать беглеца. На машинах без остановки мы гнались за ним километров шестьсот, если не больше. На границе с Украиной догнали. Беглец, видя погоню, остановился, с пулемётом и автоматом залёг под мотоциклом приготовился отстреливаться. Как хочешь суди – ряди, а это уже боевые действия. Солдаты окружили его и залегли. С ними ехал командир той части, из которой сбежал этот сержант. Полковник прихватил с собой мегафон, не думал проливать кровь, а хотел уговорить беглеца сложить оружие. Вышел из укрытия и встал во весь рост, стал призывать сержанта к благоразумию. Что – то блеснуло под мотоциклом. Наш старшина барсом кинулся на полковника, сшиб его на землю. Офицер остался жив и невредим, а старшине пулей раздробило колено. Хирурги госпиталя долго колдовали над раной старшины, но хромоту убрать не смогли. Пошли разговоры, комиссовать старшину. Приехал командующий военным округом генерал – лейтенант Прокошин, вручил ему медаль «За отвагу». Вручая, сказал:
