Запись нескольких наших песен на магнитной ленте разошлась в Девятке. Мы это гордо назвали «первый альбом». Однажды Жека прибежал ко мне с новостью «чувак, я слышал нашу песню из окна!» Жеку поразило, что мы создали что-то такое, что некто, не знающий нас, поставил в выходной на магнитофоне просто для удовольствия.
К сожалению, Серега (сначала просто нам как брат) все чаще стал смотреть с выражением "ну вы что, серьезно?". Да, Серега, вот такое оно, современное искусство эпохи развитого социализма!
Последней каплей, сломавшей спину Сереге, была песня (рабочее название "Про стихи"), которую мы прикидывали с Жекой (лирический герой песни – унитаз в квартире поэта). Понятно, что песня про поэзию. История этого текста такова: Жека приволок очередную нетленку, периодически его все же тянет сочинить настоящее такое произведение искусства, воздвигнуть памятник нерукотворный. С тех пор, как появилась некоторая известность, приходится постоянно удерживать Жеку от слишком серьезного отношения к своему творчеству. "Жека, тужиться надо на унитазе, а не когда стихи пишешь", – сказал я ему, и он пошел, родил этот текст.
Ну вот, на репетицию зашли Серегины девушки знакомые, а тут такое комсомольско-молодежное творчество.
Поэтому нас не удивило, когда он спрыгнул с корабля. Глупый Серега: девушки краснели, фыркали, но досидели до конца с явным интересом.
Возле Дворца культуры уже собралась небольшая толпа. У служебного входа, к которому я подошел, народу было даже больше. Однако несколько парней с комсомольскими мордами никого не пускали.
Я волновался – приятным волнением, предчувствием удачи.
– А я уж думал, ты забудешь прийти, – приветствовал меня Жека несколько раздраженно. Он волнуется перед выступлением до дрожи, до рвоты, поэтому я не обиделся. До этого мы выступали несколько раз в крохотных залах общежитий и на квартирах друзей Толстого.
Мы сидели в маленькой гримерной совершенно одни. Хотя, разумеется, никакого грима не наводили и даже не переодевались. Во-первых, мы выше этого, во-вторых, наши потертые джинсовые костюмы как нельзя лучше нам подходили. Вместо переодевания мы выпили небольшую бутылочку марочного коньяка. Из соседней гримерной доносились шум и крики – там таким же образом разминались перед выступлением Майк и Светкины ребята. Мы шли первым номером, потом Майк под аккомпанемент банды Светки, потом сама Светка. Мы пошли в большую гримерную.
Стол в большой гримерной был уставлен напитками, начиная от марочных коньяков и кончая сухими винами, а пол был завален пустыми бутылками. Накурено было так, что слезились глаза, несмотря на открытое окно. Везде, везде сидели люди— наш провинциальный пипл, сбежавшийся смотреть столичную знаменитость. Знакомые все лица: Ванек (главный редактор подпольного рок журнала "Перекати—поле"), джазмены, художники и т. д., а также обычная стайка девочек с капризными раскрашенными лицами.
