– Подождите, причем тут списки. Мне хотелось бы знать – кто-то прочитал рукопись? Если что, я вот тут… привез, – Павел Григорьевич полез в портфель.
– Нет, нет, не нужно. У нас все рукописи в электронном виде.
– Понимаю. Негде хранить…
– Павел Григорьевич, – как можно мягче начал редактор, продолжая искать на экране нужный файл, – вы понимаете, какая сейчас ситуация на издательском рынке… все диктует конъюнктура, рынок…
– Понимаю, да… – Павел Григорьевич отвел глаза, – раньше все диктовала партия…, а сейчас рынок.
– Ну, Павел Григорьевич, вы не обижайтесь, ваш роман… – редактор наконец нашел и открыл нужный файл на мониторе и прочитал заголовок, – вот, видите, роман о жизни… хороший роман, так сказать, воспоминания. Но, поймите, сейчас другое время, другие обстоятельства… Вон, фантастику люди предпочитают, – он показал на плакаты, развешанные по стенам. На плакатах один дракон с красными глазами пожирал другого, и где-то на фоне блестели мечи и железными буквами с кровоподтеками красовалась надпись «БИТВА В ПОДЗЕМЕЛЬЕ». – Видите, мы уже второй год специализируемся на этом жанре, знаете, хорошо идёт… в смысле хорошо продаётся.
Павел Григорьевич глубоко вздохнул и тихим голосом продолжил:
– Да… культура уходит. Нас когда-то учили, что книги… искусство возвышает душу человека, делает её более тонкой, что она должна…
– Ну, уважаемый Павел Григорьевич, никому она ничего не должна! Издательский бизнес такой же бизнес, как и все другие. Если выгодно – мы печатаем, если нет… Ну поймите нас правильно, для нас же это убыток!
– Разве может быть убыток, когда человек рассказывает историю своей жизни, чтобы научить, помочь, предостеречь…
– Павел Григорьевич, – тон редактора становился все более веселее и развязнее, – ну не может литература предостеречь! Вы многого требуете от неё. Искусство слова – это всего лишь искусство, это к сожалению, последние семьдесят лет искусство выполняло роль пропагандиста… светлое будущее и всё такое… а на самом деле… Посмотрите, – редактор вскинул руку в сторону открытого окна, – и где оно это ваше светлое будущее? Знаете, мы с вами такие разные… нам друг друга никогда не понять.
– Ну, почему же наше… светлое будущее? – Павел Григорьевич откашлялся и тихо продолжил. – Ваше… Так мы закончим тем, что дети вообще перестанут читать. Я и не прошу понять меня. Я просто прошу прочитать рукопись!
– Я вам в который раз объясняю – уверенно врал редактор, – я прочитал рукопись и не могу ничего сказать основательно. Пока напечатать мы её не сможем, – голос редактора вдруг стал жестче, было понятно, что он ставит точку в разговоре.
