Ольховский сделал вдох и выдох. Положение обязывало — вести себя соответственно.
— Сгорят — пойдешь под судовой трибунал, — с равнодушной жестокостью произнес он. — А дальше — своих друзей сам знаешь. Раньше думать надо было! Ты третий год служишь, ты специалист второго класса, так кто ты такой?!
А ведь идем, подумал он. Сорок человек, сорок рыл зеленых всей команды, в три вахты, держится все на соплях и честном слове, — и идем!
С обедом Хазанов расшибся в лепешку. Огненный харчо продирал перцем и чесноком. Барская роскошь отбивных золотилась луковой стружкой. Обжаренная на огромных противнях картошка хрустела корочкой и сочилась жиром, а ледяной компот щекотал витым фруктовым ароматом.
— Пять баллов с плюсом и рекомендацией в аспирантуру, кок. Сколько денег в продукты вбухал — ну?
— Так ведь праздничный, товарищ капитан первого ранга. Первый день похода. — Хазанов сиял и падал, как победитель марафонского забега.
Бачковые отваливали от раздаточной амбразуры дед-морозами. Так, должно быть, чувствовала себя когда-то матросня, грянув в пиратскую вольницу и от пуза сметая все вкусное из кладовых: сегодня — жизнь, вот она!
— Дежурного по кораблю ко мне! Чайник пусть прихватит.
За письменным столом у Ольховского стоял, задрапированный зеленой занавеской, пятидесятилитровый бочонок контрабандного грузинского спирта.
— На время похода команде — восстанавливаем к обеду традиционную флотскую чарку. Ну, с корректировкой объема до наркомовских ста граммов. Разведешь пополам и проследишь лично.
Дух был поднят, и дух был окрылен. Не так стопарь важен — жест. Глоток к обеду не брюхо греет — душу радует.
Проходя отмеченными в атласе квадратами для забора питьевой воды, наполнили машинные и питьевые водяные цистерны. Хотя и загаживают Ладогу, но в известных местах чиста водица сверх всех фильтров.
Заблудившийся и отставший день бабьего лета вынырнул и зажег берега Свири последним и редким осенним огнем. Понятно, что пикник на берегу имеет смысл только в хорошую погоду: глобальное потепление бывает кстати.
Дело в том, что пропускная способность шлюзов Волжско-Балтийского пути невелика, и судам порой приходится стоять в очереди, особенно если где-то впереди в шлюзе приключилась какая неисправность. О чем и уведомляют рации по цепочке.
Отдали оба носовых якоря, и после нервного напряжения последних часов и дней Ольховский, посовещавшись с Колчаком, объявил день отдыха. Вывалили ял и в три рейса доставили всех желающих, кроме, естественно, вахты, на берег.
