В восемь вечера Колчак лично привел портофлотовский буксир: нельзя было рисковать непредвиденными задержками. Буксир назывался «Мощный», но мощность его была умеренной, средней; хватит. Рабочий день в порту кончился в пять; состоящую из четырех человек команду пригласили на борт закусить. Буксир ошвартовали по левому борту.
Дождевые струи летели полого, дробя зигзагами проблески фонарей; подходящая была погода. С оттенком художественной символичности и исторических параллелей, что вовсе необязательно в реальной обстановке.
К одиннадцати уровень воды был на восемьдесят пять сантиметров выше ординара.
— Ну что же, Николай Павлович, — сказал Ольховский, — полнолуние не подвело. Хоть и у лужи живем, а большой прилив — он есть прилив.
Колчаку хотелось поежиться, и поэтому он расправил плечи.
— В ноль часов режем балки, — сказал он так, как запертый долгие месяцы на стоянке моряк говорит, мыслями уже в открытом море: «В полночь поднимаем якоря». — Мосты сейчас в одну разводку, сверху пропускаем — и встраиваемся: после половины третьего вылезать надо.
К полуночи вода поднялась еще на три-четыре сантиметра.
— С Богом! — Ольховский встал и надел дождевик. — Пошли на мостик!
В ходовой рубке было сухо, тепло: обжито.
— Боцману! Сварщиков с аппаратами — в люльки! Швартовой команде — на верхнюю палубу! Приготовиться к отдаче швартовов!
Стальную коробчатую балку швартовом назвать трудно, но в Морском Уставе такой команды, как «Режь балки!» не предусмотрено.
Черная волна шевелилась под самыми балками, косо уходящими от борта в воду к затопленному сходу набережной. Люльки потравили с борта вплотную. Вспыхнули и загудели сине-белые острия газорезок и с шипением лизнули металл. Полыхнула и завилась стружками, растаяла краска в обе стороны рдеющего разрезного шва.
— Команде к отходу — по местам стоять! В машине — поднять давление!
Прорезали боковую и нижнюю плоскость мощных коробок и переместили люльки на другую их сторону.
Полудюймовая сталь поддавалась медленно. Верхний разрез оставляли напоследок: вес балки будет работать на разлом.
В час тридцать пять сквозь голые деревья бульвара всплыл и остановился красный огонь разводного пролета Троицкого моста.
Из люлек доложили:
— На пять минут работы осталось! — Теперь крейсер соединялся с берегом лишь неширокими перемычками.
Буксир тихо застучал машиной, отошел вперед и выше по течению и надраил пятидюймовый буксирный конец, заведенный за носовые кнехты. Теперь, работая на средних оборотах и перемалывая воду за кормой, он создавал тягловое усилие, оттягивающее крейсер от берега и против течения. Одновременно облегчалась последняя работа сварщиков.
