С носовой банки катера поднялся рядом с рулевым-мотористом плотный человек и стянул черную шерстяную маску (интересно, зачем им нужны были маски посреди озера? от ветра или для полноты формы?):
— Старший лейтенант ОМОНа Семыкин! Могу я говорить с командиром?
— Капитан первого ранга Ольховский. Какое дело, старлей?
— Разрешите к вам подняться?
— Только вам одному. Боцман — штормтрап!
Омоновец взобрался и был препровожден на мостик, где вежливо отдал честь и даже извинился за беспокойство.
— У вас все в порядке, товарищ капитан первого ранга?
— В полном. А у вас что случилось?
— Куда следуете?
— Чем вызван вопрос?
— Ну, все-таки, знаете, не каждый день у нас тут «Аврора» ходит. Естественный интерес.
— Я подчиняюсь командованию Балтийского флота. Отчитываюсь перед соответствующими инстанциями ВМФ. Если это простое любопытство — могу сказать по-человечески: временно перебазируемся в Москву.
— На Ноябрьские, что ли?
— Правильно.
— Понятно, — улыбнулся старлей. — Мы вообще-то так и подумали. На 850-летие тоже в Москву ходили?
— Приказа не было, — сухо сказал Ольховский. — У вас все?
— Да нет. Тут вот какое дело. Вроде сигнал поступил. Что там ваши ребята Октябрьскую нефтебазу потрясли. Поручено разобраться. Не просветите?
— Просвещу. Не в чем разбираться. Слегка столкнулись с речным танкером по его вине, и застопорились, чтобы составить акт для речного арбитража. Танки дали течь, начали загрязнять нефтепродуктами акваторию. Это вам все капитан танкера мог сказать, «Волго-Дон 66». Он подошел к базе откачать топливо. Там с утра еще не прочухались, и слили вытекающий соляр прямо в автоцистерны потребителям. Эта подробность нас вообще не касается. Вопросы?
— Ясно. Просто там шум пошел: мол, стрельба была, оружием угрожали. Потом еще — топливо принадлежит акционерной фирме, а его как бы силой забрали, ну, типа грабежа.
— Ничего подобного не знаю. Это не к нам. Мы ни во что не вмешиваемся, совершаем переход, нам осложнения не нужны, — кинул Ольховский с высоты своей должности, звания и миссии. И с этой высоты снизошел гостеприимно: — Прошу ко мне.
Гостеприимство по пунктам включало: салон, кресло, коньяк и «Мальборо». К ним были приложены: музейные буклеты с автографом командира — два, улыбки — две, стодолларовая бумажка — одна.
Омоновец выпил, закурил, взял подарки, поблагодарил — исполнился благожелательности:
— Позвольте дать вам совет. Вообще вы правы, но будьте осторожней. Народ всякий, сами понимаете.
