В это время за ключами от номера подошёл какой-то тип в очочках, бросивший косой взгляд на дебошира. Уж он-то, по всей видимости, великолепно устроился в каком-нибудь «люксе», с широкой кроватью, ванной и цветным телевизором.
– Чего пялишься? – кинулся на него Павел.
Очкарик ничего не ответил, а только, взяв ключи, направился к лифту. И пока ехал он на девятый этаж, всё думал об этом хмуром мужике, который окрысился без всякого повода – за случайный взгляд. «Совсем народ озверел» – подумал очкарик. Уже зайдя к себе в номер, и малость успокоившись, он прокрутил ситуацию с самого начала. Вспомнил остервенелый крик «Да у меня ребенок болеет!». А ведь было что-то жалкое в этом злом, издерганном мужике. Пьяный он или с похмелья? Нет, не похоже. Ясно одно – стряслась беда. Бывает, так жизнь прижмёт, хоть волкой вой. Времена нынче тяжелые.
Очкарик спешно спустился на лифте в холл, но смутьяна уже не было.
– Куда он направился? – спросил у администраторши. – Ну этот, горластый…
– Спровадили его – усмехнулась девица. – Редкое хамло.
– У него, вроде ребенок болеет?
– А мне какое дело? Болеет – вези в клинику. У нас что здесь – республиканская больница?
– Ну, нельзя же так…
Очкарик достал сигареты и вышел на улицу курнуть перед сном. Подышать, так сказать, дождичком. Здесь-то и застал он своего «визави». Тот маялся недалеко от входа, комкая в ладони пустую пачку.
– Покурим? – спросил очкарик, протягивая «Яву».
– Можно…– ответил мужик, протягивая руку. – Павел…
– Глеб…Бурдин.
– Ты прости, земляк, я погорячился.
– Бывает…
Они постояли молча – каждый в своих думках – попыхивая сигаретами и разглядывая автомобили, несущиеся по мокрым улицам.
– Впервые в Волговятске? – спросил Глеб.
– Да, первый раз. Не думали, не гадали. Вот, приехали.
– Ты ей «трешку» сунь в паспорт. А лучше «пятерку». Глядишь, сработает. Должны быть номера-то. Гостиница – вон какая! Неужто ни одного свободного?
– Да я, дурак, сразу в бутылку полез – повинился Павел. – Надо похитрее, конечно, быть. Даже «пятёрку» не жалко. Но сейчас уж вряд ли она станет со мной разговаривать. Хоть бы целый «червонец» сунул. Я себя уже дискредитировал.
– У тебя, правда, ребенок, болеет? – осторожно поинтересовался Глеб.
– Ну, не то, чтобы…В общем, прижало живот у пацана. А идти нам некуда. Беженцы мы. У меня жена и три сына мал мала. Сегодня утром в Россию приехали, к родне. Думали, у них остановиться. Да не вышло…Не ко двору пришлись.
Глеб закурил вторую, снова угостил Павла. Можно было пройти мимо этой людской беды. Сказать какие-то банальности, типа «всё наладится», «утра вечера мудренее», «главное – не отчаиваться». Обнадежить, посочувствовать накоротке, и бегом к себе в номер, под теплое одеяльце. Никто не упрекнет: что ж, ты Глеб, не помог людям? Сейчас вся страна – сплошь униженные и оскорбленные. Любого останови на улице, он тебе расскажет, как ему плохо живётся в «совке».
