– Ты даже не представляешь, как сильно ты поможешь людям в нашем положении, а также тем, кто никак не может завязать с этим делом. Я рад что имел честь иметь знакомство с тобой.
– Напиши мне Поляк, когда все уляжется, когда ты почувствуешь, что все хорошо, когда поймешь, что воздух стал свободнее, а брат не убивает брата, напиши мне и мы будем рады увидеть тебя снова и познакомиться с твоей замечательной семьей.
– О! Что ты, я обязательно сделаю это, для меня будет большой честью…
– Спасибо тебе Поляк, надеюсь, что скоро увидимся.
– Прощай брат, но не навсегда, знай, что я буду молиться за тебя и твою дочь, и буду ждать вас в гости.
Они пожали руки и обнялись еще раз напоследок. Фабио пошел к общей толпе, ближе к Милене и Сергею.
Дмитрий собрал вокруг себя толпу заключенных, которых ему довелось освободить. Он говорил о Совете выражаясь в их сторону яростно и жестко, он четко выговаривал каждое слово и выглядел так словно был прирожденным оратором. Заключенные кивали, а порой и выкрикивали вместе торжественные и гласные слова одобрения. Речь шла может не о каждом, но о многих тех, кто подвергся напасти и предательству со стороны Совета. Дмитрий говорил о том, как Совет сначала принимает тебя к себе, кормит и поит, а потом, когда твое время близится к концу или когда у тебя появляются сомнения, другие планы, ты становишься использованной вещью, которую подобает выбросить, а иногда и просто уничтожить. Совет безжалостно разделывался со своими товарищами, с людьми, которые посвящали этому делу свои жизни, но в итоге оказывались взаперти с тиранами Надзирателями, калечившими душу, уничтожавшими все живое и человеческое в людях, стирая в порошок эту невинную первозданность, душу, которая родилась на свет дабы творить нечто благостное пусть даже таким страшным путем. Дмитрий призывал каждого объединиться, иначе их вновь найдут, запрут в новых камерах и будут снова издеваться над тем, что от них осталось. Дмитрий ясно дал понять каждому что пришел исключительно за Фабио, потому что его история помогла многим, таким же отцам, дочерям, сыновьям и так далее, наконец ясно взглянуть правде в глаза.
– Пора бы уже покончить с диктатурой Совета, если не словом, так силой! – Говорил Дмитрий.
Они условились встретиться через пару дней в Петербурге и после освобожденные и освободители проследовали к выходу из тюрьмы, наблюдая картину безжизненных тел, возлежавших на том же самом холодном полу в неестественных позах. Вот Павел лежит и больше не смеет бить и угрожать кому бы то ни было своей дубинкой. Проходя мимо его бездыханного тела, некоторые плевали на него или отругивая и бранясь пинали его безжизненную оболочку. Далее шли охранники, сменяющие иногда друг друга, даже они получили по заслугам и их смерть только порадовала большинство. В самом конце у входных дверей, а если быть точнее за ними, на крыльце возлежал Надзиратель собственной персоной. Долгие годы его лицо внушало страх, ненависть, обиду, плачь, безумие, страдание и муку точно лицо злосчастного тирана, лицо безумца, не знающего пощады и теперь все вдоволь могли отыграться на нем за те муки, за всю боль что он причинил им.
