Ответа я не находила.
С дубильщиком мы виделись всего однажды. Обычно занятые ремесленники посылали за провизией мальчишек, но однажды старший из невеликого семейства зашел сам и перекинувшись со мной парой слов со значением посмотрел на Рогалио: — Не обижай ее, по-соседски прошу.
Тот только хмыкнул. Он меня, и правда, не обижал, платил достаточно и вовремя. Хлеба ешь, сколько хочешь. Но это все, что можно сказать про господина Рогалио. А мне, признаться, больше и не надо было.
Поселянам, конечно, было интересно, кто я такая и откуда. Была ли замужем? Была. Есть муж? Нету. Тетушки качали головой и уходили, думая о своем. Только однажды старая Марселина, доверительно наклонившись ко мне через прилавок, шепотом спросила: — Ты мужа порешила али как? — Как можно, что вы такое говорите? — искренне изумилась я. — Живой, значит? — Он мне больше не муж.
К моему удивлению Марселина одобрительно покачала готовой и ушла.
***
— Что надо, старый хрыч? Чего опять пришкандыбал к порядочным людям?
Я выглянула из кладовки. Пекарь навис над пожилым человеком с редким венчиком седых волос. Тот сгорбившись опирался на суковатую палку и смотрел на господина Рогалио добрыми серыми глазами. — Зашел, думаю, авось у господина пекаря есть для меня чего? — Хрен тебе. Проваливай отсюда, пока бока твои тощие не намял.
Старик разжал ладонь, на которой лежало два медяка. Пекарь ухватил его за плечо, чтоб вытолкать наружу. Я не выдержала: — Господин Рогалио, у нас остался вчерашний хлеб, вы его хотели на сухари пустить и по дешевке продать, как раз за эту цену получится. Давайте я дам булку хлеба, возиться не придется. — Ладно, пусть возьмет хлеб и выметается. Присмотри, чтоб пирожки не сгорели. Отбери полдюжины ситного, придет мальчишка из таверны, отдай ему, — отдав распоряжения, пекарь вышел наружу.
Я достала приговоренный к высушиванию хлеб и протянула старику. Тот принял его, улыбнувшись самой светлой улыбкой, но уходить не стал. Посмотрев на меня немного, он тихо прошептал: — Как солнце зайдет, приходи к клену у пруда, — и застучав палкой, вышел за дверь.
Когда Рогалио вернулся, я улучила момент, чтоб спросить про старика. — А... ходит тут... походит, походит, потом напросится к кому в обоз и уезжает. Потом снова ходит. — За что же вы его не любите? — А за что эту голь перекатную любить? До седых... дожил, а ни кола, ни двора, тьфу!
Я не нашлась, что ответить.
К клену я пошла. Очень уж интересно было, что мне скажет этот седой господин. Но держаться от него стоит подальше. Я, конечно, сомневаюсь, что дядя сватал Селию за "голь перекатную", но чем демоны не шутят.
