…
Они выпили ещё по глотку алкоголя. И засмеялись. У Кира смех перешёл в приступ грубого кашля. Но через несколько секунд, уже прейдя в себя, он посмотрел в глаза дочери.
…
– Я всегда вижу в них взгляд твоей мамы.
…
Алиса повернулась к могиле и посмотрела на её фото. Кир достал из пиджака серебряную снежинку, покрутил её в руках и ещё раз направил взгляд на дочь. Протягивая ей брошку, которую она сейчас видела на фото.
…
– Теперь она твоя.
– Я сейчас заплачу.
– Кристине было, примерно, как и сейчас тебе, когда я подарил её.
…
Алиса взяла и надела снежинку на левую часть своей рубашки с длинными рукавами. Кир приобнял её. Слезы ручейком лились по щекам. Её лицо уткнулось в плечо отца.
…
– Как ты с этим всем справляешься, пап?
– Конкретней, Алис.
– Ну ты всегда такой рассудительный, серьёзный. Может в каком-то смысле холоднокровный. А на тебе весит целый мир.
– С миром перебор конечно. Но в целом я понял, что ты имеешь в виду.
– Так в чём твой секрет, пап?
– В том, что я сам до сих пор его не знаю. С одной стороны, всегда остаюсь самим собой, пусть и в этом я тоже до конца не разобрался. С обратной, приходиться подстраиваться под ситуации.
– Никогда не думала, что ты будешь подстраиваться подо что-либо.
– Однако, бывает это не зависит только от тебя.
– Конкретней, пап.
…
Кир странным образом посмотрел в сторону могильной плиты и вернул взгляд на дочь.
…
Кир с детства хотел, чтобы его заметили. Он пытался понравиться окружающим. Стремился во что бы то не стало изменить себя. На вопрос, зачем он это делал, ответа бы не последовало.
И у него начало получаться. По крайней мере Киру так говорили. Хотя сам он ничего не чувствовал. Точнее, что-то было, но это совсем ему не нравилось. Со временем он перестал быть таким, каким его хотели видеть.
Пришло осознание того, что ты и так будешь кому-то интересен. Всего лишь занимая тем, что интересно тебе. Однако, то просто осознание. На самом деле было нелегко.
Киру нравилось пропускать через себя мир. Фильтровать поступки людей. Редактировать отношения между ними. Да и сам он, всегда был всем приятен, старался он кому-то понравиться или нет.
Несмотря на всё это, что-то рвало его изнутри. Объяснить было почти невозможно. Он мог просто стоять и смотреть в окно, на утренний город. На бледно-желтые коробки и ядовито-черные между ними дороги. По которым ехали автобусы, везущие людей на работу. Всё это как будто разрывало его. Кир мог просто смотреть в окно, а его накрывал приступ ненависти, злости и уныния ко всему окружающему
