Вряд ли кого-то в столице взволновал или огорчил его отъезд. Быть может, Руальда вздохнет одинокой ночью, но, скорее всего, она нашла ему замену, когда еще не улеглась пыль от колес его экипажа.
А ведь этой нелепой ссылки так легко было избежать…
Огурчики пахли на всю комнату, вытесняя мысли и о Руальде, и о подлом Петере, и о Владыке, который не захотел понять его щекотливую ситуацию и просто отослал Гарри с глаз долой. Было совершенно невозможно страдать в одной комнате с этими коварными огурцами… И ладно если б они одни! Остальные блюда пахли и выглядели не менее соблазнительно. По румяным ребрышкам стекала густая красноватая подлива, хлеб будто нарочно повернули к нему хрустящей корочкой, а глиняная кружка запотела от чего бы там в нее не налили.
Кэти старалась, готовила, тащила это все наверх. Будет невежливо хотя бы не попробовать.
Вздохнув, Гарри сел, глядя на искушение, а потом и вовсе встал, подошел к столу и стянул один огурчик.
Захрустев, он зажмурился от удовольствия и, уже не сомневаясь, опустился в удобное кресло и снял крышку с горшочка. Аромат грибов и картофеля рванул вверх, и рот наполнился слюной от предвкушения удовольствия.
Покончив с едой, Гарри сыто отвалился от стола и выдохнул, благосклонно глядя на гуся из полотенца, который почему-то оказался на стуле напротив. Кормили тут, надо признать, божественно. Даже его тоска куда-то ушла, сменившись твердым желанием решить возникшую проблему. Дракон он, в конце концов, или нет?
В столице за каждым шагом исконников следили и репортеры, и светские сплетники, и просто зеваки. Здесь же, в Кастрюльках, он может творить что угодно, не опасаясь, что это станет известно Владыке. Он проведет этот месяц с пользой, а потом утрет нос всем недоброжелателям, вернувшись в столицу и наглядно продемонстрировав, что все слухи, распускаемые про него, — подлая ложь.
Поднявшись с кресла, Гарри открыл дверь в углу и обнаружил ванную комнату. Здесь было довольно скромно, но опрятно: вместительная чугунная ванна, блестящий кран. Не особенно веря в удачу, Гарри крутанул один из вентилей, и от струи воды повалил пар.
Быстро бросив одежду, пропахшую потом, лошадьми и забулдыгой кучером, Гарри влез в ванну и, вытянув ноги, устроил голову на мягкой подушечке из светлой кожи. Заметив шнурок на стене, задумался ненадолго и потянул. Если сейчас та рыжуля еще и потрет ему спину, которая зудела сильнее, чем обычно, он снимет все претензии к Лохушкам.
