Космидис на своей шкуре почувствовал эту карфагенскую вольность. Эти варвары ради своей мнимой свободы готовы даже мучить посла, нарушать негласный человеческий закон. Но сейчас у него нет других вариантов, кроме как говорить. Жгучее негодование ещё грело сердце и заставляло видеть эту вольную гавань как рассадник гибели, побуждало видеть в президенте Македониди самозванца, жалкого, ничтожного и скупого государя, неспособного и доли секунды быть Человеком. Но Павел знал, что будет с миром, если не достигнет компромисса. Он содрогался, содрогался всей своей сутью, когда представлял горящие белые башни Карфагена.
Только сейчас у него появился шанс изменить всё.
– Что конкретно Вас интересует? – фыркнул Павел.
– История. Например, кто этот ваш император Андроник. Чем знаменит, что было до него.… Начинайте с чего угодно, как Вам будет удобно.
Космидис задумался, метнув взгляд куда-то в сторону. Он и не знал, что сказать, как правильно донести до этого самозванца всю глубину Императора, раскрыть слипшиеся в неправде глаза многих советников и чиновников, что наверняка уже используют образ непобедимой империи зла в своей ничтожной, лживой пропаганде…
– До Императора существовал Совет Звёзд, – нерешительно начал он, пускай и буквы застревали в горле, – Могучая сила, объединившая колонии под формальной властью Терры.… Терра всегда хотела лидерства, но всякий раз колонии отодвигали мать на задний план, не желали сплотиться… То был золотой век человечества: Рассеяние продолжилось, планы людей выходили уже далеко за устойчивый «пузырь». Открывались заново потерянные колонии, создавались крепкие союзы. Казалось, что ничто не способно изменить нашу утопию, больше не к чему было стремиться, кроме поглощения и удовольствия.… Но тогда мы впервые встретились с мурбасами и карахаши…
– Это какие-то чужие, о которых Вы говорили?
– Да, – подтвердил Павел, – Мой отец тогда воевал на Эдипусе. И тогда в Совете Звёзд назревали перемены… Терра возжелала соединить всё обратно. Шок первого контакта породил небывалый импульс недоверия ко всему, скептицизму, конспирологии… Люди не чувствовали себя в безопасности.
– Я как понимаю, это привело к гражданской войне?
– Да, – с горечью кивнул Космидис, – Гражданская война разорила колонии и превратила колониальную демократию в империю…
– И что Вы можете рассказать об императоре?
– Этот воистину великий человек воздвиг монумент себе сам, – отчеканил эмиссар, точно цитируя, – Вселенная взывала к нему, направляла его, одаривала и держала у своей груди…
