Опалённая канва | страница 3



Ликуша не жаловалась. Она умела себя занять. После развода родителей девочка всерьёз увлеклась рукоделием. Больше всего ей нравилось вышивать крестиком. Стены её новой комнаты украшали вышитые зверята и цветы в деревянных рамках.

Марийка всю себя посвящала друзьям. Если она не ночевала у подруги, значит, подруга ночевала или гостила после уроков у неё.

Через два года после начала совместной жизни частичек двух разных семей взаимная нелюбовь между сводными сёстрами достигла высшей точки.

•••

Однажды Марийка вернулась домой из школы вместе с худющей одноклассницей Лёлей.

Лёля воспитывалась в многодетной семье. Она была старшим ребёнком и на дух не переносила троих сестричек и брата.

–Да кому они нужны, эти кровопийцы! Да если бы не они… Представляешь всё, чем сейчас приходится делиться, могло бы быть моим! – она толкнула дверь в комнату Ликуши носком пыльного кроссовка. Снимать в гостях обувь было не в её правилах.

–Лёля, это не моя комната.

– А давай повандалим тут немножко.

–Лёля…, – неуверенно начала Марийка.

Подруга вопросительно посмотрела на неё:

–Ты что? Мамочку испугалась?

–Да я…да…дай зажигалку.

В свои пятнадцать Лёля курила. Она достала жёлтый пластиковый крикет из кармана и протянула Марийке.

На письменной столе Ликуши лежала вышивка. Канва была разделена дырочками на крупные квадраты – девочке сложно давался мелкий рисунок из-за плохого зрения. Она предпочитала наборы с уже нанесённым на ткань изображением и длинным стежками. Краска покрывала канву сплошным слоем, обозначая рисунок. Ликуше нравилось прикладывать дополнительные усилия и протыкать тонкую корку краски тупой иглой. Часто она брала инструмент без нитки и усердно колола залитые дырочки.

Уголок канвы свисал со стола.

Марийка чиркнула зажигалкой и поднесла её к ткани.

Лён быстро загорелся ярким пламенем. Огонь поутих, когда добрался до краски. Вокруг рисунка ткань продолжала тлеть. Девушка вдохнула беловатый дым и стала размахивать пяльцами. Она старалась потушить пламя.

Огонь погас. Марийка держала вышивку в руках и растерянно смотрела на оплавившуюся краску на рисунке: «Ничего не изменится. Сожги я хоть весь дом. Пухляшка всё равно не исчезнет из моей жизни, а папа не вернётся». Обожжённый край канвы стал коричнево-чёрным. Истлевший потемневший кусок оторвался и медленно упал на пол. Марийка встала на него подошвой грубого ботинка. Она последовала примеру подруги и не стала разуваться в собственном доме – тоже хотела казаться бунтаркой.