Sancta simplicitas, или тонкие грани советского интернационализма
Москва середины 80-х, автобус номер 199, задняя площадка. На последнем сиденье, которое на колесной арке, спиной по ходу движения сидит одетая куcтодиевская тетка лет тридцати, задумчиво глядит в окно, не забывая отщипывать при этом от новомодной французской булки, что торчит из пакета с пищевой едой, лежащего у нее на коленях. На площадке возле кассового аппарата два мальчика лет восьми сосредоточенно пыхтят от обоюдного физического напряжения. Напряжение мальчиков определяет незатейливая малоподвижная забава, где один мальчик старательно пытается выкрутить руку другому, а второй мальчик настойчивым мышечным сопротивлением ему в этом препятствует. По всей вероятности, данная фаза игры наскучила обоим, и они перешли к более активной ее части.
Они недолго попинали ногами друг друга в голени и, наконец, один из них засветил другому кулаком по лбу.
– Ну, ты, чего делаешь, гондон! – мальчик обиженно стал тереть лоб.
– А ты еврей!
– Мама, меня Санек евреем обозвал.
В следующий момент стало ясно, что женщина с булкой едет при детях и один из них – ябеда.
– Саша, так нельзя говорить! – женщина перестала смотреть в окно, но продолжала жевать.
– Почему? – озадачил ее вопросом Санек.
– Потому! – емко ответила ему жующая мать.
– Почему? – Санек настаивал.
– Потому! – женщина раздраженно проглотила свой хлеб. – Это… нехорошее слово.
То, что у меня авиафобия, открылось мне уже в зрелом возрасте в середине девяностых годов прошлого века.
Новенький, чистенький Ил-86 еще только выруливал на взлетную полосу, а я, белея костяшками пальцев, уцепился в подлокотники, тщетно пытаясь восстановить ровное дыхание.
– Все летают! – успокоила меня жена, ни на секунду, не отрываясь от любимой бизнес-газеты. Понимая, что в своей семье мне союзников не найти, я обратился к проходившему бортпроводнику.
– Скажите, это хороший самолет?
Жена все же вылезла из газеты и укоризненно посмотрела на меня. Ей мой искренний вопрос не понравился.
Розовощекому крепышу, напротив, понравился и я и мой вопрос, поэтому он сразу перешел на ты.
– Новая тачка, братан, не парься, фарш свежий.
Все это он произнес как бы лениво и слегка нараспев, помогая себе руками с широко расставленными пальцами.
Странным образом, такой ответ помог мне отдышаться, и я даже заставил себя негромко пошутить, наклонившись к жене и дочери:
– Сейчас по громкой связи услышим: «Командир корабля – вор в законе первого класса Червонец – приветствует фраеров на борту судна!»
