– Мой терминал останется у тебя до моей отправки домой?
– Да, того требует инструкция. Тебе выдадут чистый терминал, как только я дам добро.
– Можно тебя тогда попросить об одолжении? Отправь одному человеку весточку.
– Ага. «Я жив. Как только появиться возможность созвонимся». Так? – Перес тяжело вздохнул.
– Верно. – Сказал я, смотря на одному мне важную точку пространства. – Рите Кирилловой.
– Да, я в курсе. Отправлю, мне остаться с тобой?
– Ты бы себя видел, тебе надо поспать. А мне, пожалуй, надо побыть одному.
– Я скоро загляну.
– Эй, Серхио! Спасибо тебе за помощь, и всем ребятам передай.
– Обязательно.
Когда Перес ушел, я первым делом потрогал свою ногу. Я внимательно ощупал свое бедро и провел рукой вниз, когда вместо колена, моя рука нащупала складку простыни, меня охватило тяжелое чувство пустоты.
Все внутри меня оборвалось. Наша жизнь всегда опирается на определенные постулаты. Человек словно статуя, установленная на наборный постамент. Этот постамент состоит из большого количества прутков разного диаметра. С ходом жизни некоторые из этих прутков разрушаются. Так, например если разваливается маленький пруток, то мы иногда даже не замечаем этого, пускай вред, все же нанесен. Маленькие прутки это привычки, не характеризующие нас, например, обыденное желание покурить после обеда. Мы переживем отмену этого ритуала, но нам будет неприятно.
А ближе к центру основания находятся толстые прутки, которые и держат основной вес статуи. Для кого-то этим основанием становиться семья, а для кого-то социальный статус, каждого человека держат в равновесии разные мотивы. Моя статуя держалась в основном на двух толстых прутьях. Это моя семья и моя любовь к космосу, что можно перефразировать как любовь к работе.
Когда с Ритой случилась беда, один пруток сильно повредился, и статуя дала крен. Сегодня был, внезапно, полностью разрушен второй несущий прут, вся конструкция теперь держалась на остатках того прутка что характеризовал семью. Еще немного и статуя упадет, разбившись на мелкие кусочки. Я на грани, если наш с Ритой разговор пройдет совсем не так как мне почудилось в моем видении, то я буду разрушен. А бытие будто намекает мне на то, что в реальности все идет совершенно наоборот, нежели представлялось мне в видении.
Тут в дверь зашел Фрам. Я сделал вид что сплю, для этого пришлось лишь закрыть глаза. Но Фрам подошел к койке и уселся на табурет подле нее:
– В тишине всегда страшно, Алекс. Она может убить, если пожелает. Здесь, в космосе, она наш всевышний. Она благоволит смелым и никогда не прощает слабых. – Он помолчал с минуту. Видимо хотел закурить, и оценивал шансы, насколько сильный ему нагоняй сделает Перес. – Ты сильный, Алекс. Тишина проиграла. Это был тяжелый бой, ты понес тяжелые потери, но ты жив.
