К моменту другой нашей встречи мне не давала покоя еще одна особенность моей новой работы – публичность. На людях я держался легко, у меня никогда от волнения не дрожал голос, если мне приходилось выступать при большом скоплении народа, перед подчиненными или коллегами. Непривычным было то, что большинство моих слов и уж тем более решений и поступков активно обсуждалось и комментировалось. Всемирная паутина, это гениальное техническое изобретение для обмена информацией, давно встала на службу свободомыслия и плюрализма, которые в условиях провинции порой деградировали в сплетничество, клеветничество, откровенное оскорбление и хамство. Стоило затеять какую-нибудь хорошую инициативу, тут же находились противники, которые, в лучшем случае, критиковали.
Особенно меня выводил из душевного равновесия речевой штамп «бюджет пилят». Только неосведомленный и необразованный человек в силу своей испорченности может думать, что все власть предержащие – воры, а украсть бюджетную копейку проще простого. Но самое главное, что мыслей таких никогда даже не возникало. Но интернет регулярно перемывал кости, придумывая, злословя и хамя. Как человек, привыкший много писать и быстро думать, я старался всегда оперативно отвечать оппонентам, ведя открытый диалог. Наивно полагал я в те годы, что люди так говорят от незнания правды, от отсутствия знаний и информации о нашей суровой действительности, хитросплетениях и казуистике законодательства. Вот я и старался нести эту правду в массы. Но чем больше я откровенничал, тем больше получал оплеух. Правильно говорят в народе: «Молчи – за умного сойдешь». А моя открытость была ну просто подарком для злых языков, жаждущих посудачить и брызгать желчью на просторах всемирной паутины. Спустя годы я понял: живущим в интернете не нужна никакая правда. Это такой образ жизни. Оскорблять, ругаться и хамить для некоторых из них – способ развлечения, образ жизни, переросший в потребность. Равно как чистить зубы или принимать пищу.
Едва мы разлили по чашкам чай, Владыка опять сам завел разговор. Его, к слову, тоже изрядно полоскали. Критике подвергались реформы, начинания, слова и поступки. Я поинтересовался, почему он никогда не отвечает на выпады и обвинения в свой адрес. Никто ни разу не видел ни официального комментария епархии, порой, на откровенную клевету, ни ответов самого руководителя епархиального управления.
– Те, кто злословят и клевещут, несчастные люди. За них нужно молиться и пожалеть. Каждое публичное оскорбление – это раскаленный уголек, который человек кладет на свою голову, – ответил Владыка. – Я меняю сложившийся годами уклад и методы управления епархией, навожу порядок в церковных финансах и имуществе. Конечно, не всем это нравится. Вот взять, например, вашего отца Анатолия, уважаемого в городе и авторитетного пастыря. Но я еще во время своего первого визита в его храм очень нарочито поинтересовался, почему церковные помещения сдаются в аренду коммерсантам, в то время, как дети из воскресной школы ютятся в неприспособленных помещениях. Через полгода приехал снова, но ситуация не изменилась. Отец-настоятель постарался неубедительно оправдаться, мол, аренда для его прихода – это солидный источник дохода. Выживать, конечно, надо. Но не ради дохода должна работать церковь. Недавно заехал к отцу Анатолию в третий раз, чтобы лично сообщить ему о его переводе на другой приход. Священник он опытный, паства его любит, хозяйственные вопросы решать умеет. Будет недавно переданный храм поднимать.
