И туча поднялась, разошлась облаками в разные стороны. небо очистилось, и глянул в окно серебряный ковш месяца.
И пошли и пошли обычные, близкие сердцу с детства разговоры. Тут и о выгодной поденщине на расчистку Сретенского и Кривицкого болот. И о раздаче крестьянам заимообразно по весне и лету из запасных магазинов хлеба на посевы и пропитание, да и мало ли еще о чем.
Петр давеча, входя в избу, приметил в сенях новую литовку.
— Откуда литовка? — спросил он.
Ответил за всех дед:
— А как же, внучек, ты помнишь, еще в то лето на господских покосах ввели кошение травы литовками? И тогда много народу обучалось. А теперь вот четырнадцать литовок для домашнего употребления дали. И нам досталась.
— Ну, и в самом деле литовки лучше кос-горбуш?
— Куда там! — восторженно ответил Иван. — Косит чисто.
— Ну, а ты как в контролеры-то угодил? — поинтересовался Петр.
— Да повезло! — загорелся Иван. — Помнишь контролера Петра Власова, так его за слабое поведение отрешили. И меня вместо него назначили.
— А он что?
— А он? Он после отрешения остается праздным, на своем содержании.
— Так у него же ребята мал мала меньше!
Иван равнодушно пожал плечами.
— Трудно живут. Ох как трудно, — вступил отец. — Петр-то Власов не лентяй какой. Больной он. Вот и не мог с работой управиться. Я его много лет лечил. А теперь с хлеба на квас перебиваются: то пособие по бедности в обществе получат, то от налогов освободят. Соседи помогут. Трудно живут, ох как трудно! — повторил отец и с укором посмотрел на старшего сына.
— И что, батя, смотрите! Будто я из-под него для себя дело вытряхнул. Назначили меня, — размахивая длинными руками, радостно сказал Иван. — Назначили!
— Знамо, назначили, — подал с печи голос дед. — А жалости у тебя к нему нет.
— Ты отколь знаешь, дед, есть или нет жалость? — с неохотой возразил Иван. — В сердце мне глянуть сумел, что ли?
— Ни к кому у тебя жалости нет, — сказала Акулина и посмотрела при этом почему-то на жену Ивана. А та вздрогнула, закуталась покрепче в шаль и глаза опустила.
— Цыц! — прикрикнул на сестру Иван, но ее прорвало.
— Ты старших ребят хочешь на Добряжский металлургический завод отдать… Вместо того чтобы в школе учить.
— В токарной тысячи полторы, а то и больше парнишек работают, ничего им не делается, — оправдывался Иван. — И в столярной — без малого шесть сотен. Наши что, хуже?
— Да ты выучи их сначала, брат, — подал голос Федор. — Мальчишки способные, пусть в школу походят. Зачем неучами их оставлять?
