Знаешь, разбитое состояние, в каком прибывает Александр, сравнимо с тем, что бывает после сна: проснувшись, с пронзительной болью обнаруживаешь, что несчастен в этой жизни; ночь улетучивается и на смену ей приходит горькое послевкусие – апатия и разочарование. Сильнейшее уныние накрывает с головой именно когда умываешься: вроде бы трешь зубы, а почему-то раздирает только душу; но как раз таки в эту нелёгкую минуту, в процессе глубокого анализа собственных чувств, будто кто-то внутри, сжалившись над комично-горестной сценой, кидает круг помощи в виде осмысления, что всему виной либо дурной, либо слишком сладостный сон.
Вот и в этот раз Александр, сослался на дурное послевкусие.
Итак, спустя некоторое время, за которое он успел поймать несколько витающих мыслей и соединить их в нечто целое, вспомнил он и про внешнюю среду. На его руках, как-никак, находилась птица. «Какая маленькая птичка. Где же я тебя среди этой тьмы подобрал? – первое, что вымолвил Александр после долгого раздумья; в ответ ему попискивал птенец. – Правда, несмотря на твой младенческий вид, и всем вытекающим отсюда умилениям, которые непроизвольно возникают при виде беззащитного существа, выглядишь ты крайне непривлекательно».
Да прости мне, читатель, за такую несуразицу: этот птенец вовсе не выглядел противным, какими частенько бывают его новорождённые собратья, и во внешнем виде его нельзя подчеркнуть ни малейшего признака уродства. Да что уж тут говорить, изучая внешность, можно подметить и особые привлекательные признаки, как например: отсутствие блеска перьев – выглядит, будто у пташки они матовые; шея украшена белым пятном, единственным на всем теле; однако, подводя черту итога, любой, глянувший на него чуть более чем мимолетно, согласится, что общий образ птицы вовсе нельзя назвать притягательным.
Что-то смущало и Александра. Он никак не мог понять, почему изящный чёрный цвет перьев, переливающийся на свету глубокой синевой; вытянутый, закруглённый и на конце острый клюв; безостановочно бегающие, всего-навсего испуганные глаза – всё это, вроде бы, ни разу не устрашающее по отдельности, как, слившись воедино, вдруг внушают безотчетный холодок, граничащий с ужасом. Иной раз Александру становилось сильно не по себе, когда два чёрных пятнышка после безостановочной беготни резко останавливались на нём.
Так же в руке у нашего героя находилось подобие записки. Почему подобие? Потому что это обычный скрученный белый лист! И как только он ни вертел этот чертов листок, все равно не находил ни единого слова.
