Клавин голос вдруг оторвал её от грустных мыслей:
– Ой, извините, Вера Петровна, что-то я совсем расстроилась и вас взбулгачила. Простите меня, нервы что-то ни к чёрту последнее время. Пойду я, разузнаю, что да как.
С облегчением закрыв за ней дверь, Вера Петровна пошла на кухню и налила себе стакан цветочного чая.
– Вот бедоносец-то.
Усевшись за маленький, угловой кухонный столик, Вера Петровна попыталась осмыслить новость, которую принесла ей Клава.
Кузнецов жил в соседней квартире, на той же лестничной площадке, что и она. Это, наверное, был единственный человек в доме, который не вызывал у неё раздражения. Средних лет, моложавый, он всегда вежливо пропускал её вперёд, если они сталкивались в дверях подъезда, а однажды даже помог донести до квартиры тяжёлую сумку с продуктами.
Он был молчалив и никогда не досаждал пустыми разговорами. Почти всегда с ним рядом был белый, огромный пёс. Высоченный, с узкой, длинной головой, он был очень красив. Когда она встречала их на улице, лёгкость, с которой передвигалась эта собака, грациозный поворот головы невольно восхищали: она была очень чувствительна к прекрасному, что бы это ни было – красота заката, человека или животного.
При всей своей красоте этот пёс был такой худой, что Вере Петровне иногда хотелось спросить у хозяина, почему он так плохо его кормит, но так как она принципиально не вступала в контакт с соседями, то и не спрашивала, да и какое ей, собственно, было дело до этого.
Жили они тихо, ни шума, ни лая она никогда не слышала из их квартиры, хотя живущий выше этажом маленький, лохматый пёсик частенько изводил её слух своим звонким, заливистым лаем. Тишина же, царящая в квартире Кузнецова и его собаки, импонировала ей и вызывала невольное уважение к этому псу.
Она не помнила, чтобы хоть кто-нибудь приходил к соседу, вероятно, он был таким же одиночкой, как и она.
Да, пожалуй ей было жаль его, приличный был человек, ненавязчивый.
Помыв стакан, Вера Петровна стала собирать проверенные тетради в сумку, завтра у неё был первый урок в девятом классе, самом боевом и строптивом.
А когда к ней пришли из милиции и стали спрашивать, что она знает об убийстве соседа, она с чистой совестью отвечала, что ничего не слышала, не видела и не знает, и это была правда. Сколько её не сверлил глазами молоденький оперуполномоченный, взгляда она своего не отводила, и смутить её ему не удалось. В конце концов, он убрался восвояси ни с чем.
