Но и это не главное, главное я решил писать свою Настоящую книгу, и не хотел, чтобы мне что-то мешало, пока… А пока, моя подвальная работа мне не мешала совсем, я к ней привык. Может, главная причина именно в этом, в привычке.
Сидя в одном из любимых мест, баре «Кимбо», расположенном прямо в книжном магазине, попивая капучино «Скорпион» с шоколадным ликером, я думал о том, что это очень продвинуто, называть разновидности подаваемого здесь кофе и капучино разными знаками зодиака. Скорпион, овен, лев, весы, близнецы, рак – каждый всегда может выбрать свое, думая – «это только для меня, для меня придумали, для меня продают»… Мне кажется, что здесь даже не очень важны ваши вкусы и предпочтения, по крайней мере, я выбрал именно этот капучино только из-за его названия. Я Скорпион в последней стадии, в годе Змеи, но стратегические запасы отборного яда трачу в основном на себя. Так вот, капучино «Скорпион» мне понравился. Была здесь еще какая-то маленькая хитрость: сладкое и горькое в сочетании вкуса, именно это любим мы Скорпионы. «Случайность, или профессионализм?»
Не знаю… Не могу судить, на сколько соответствовали подаваемое здесь капучино и кофе, другим знакам зодиакального мира. Да ведь и это не важно, когда ты доживаешь лето.
Лето… Закончился август, а вместо дождливой плаксы осени, с ее кичливыми капризами, пестрыми нарядами, в стиле – «а ля умирающее солнце», «рыжий огонь и красные маки на сером ветру», пришло новое нежданное и так ожидаемое – тепло, называемое в народе просто – Бабье лето. И осень распогодилась, расцвела, словно старая дева, выслушавшая сто один комплимент, получившая тридцать три поцелуя и букет хризантем в придачу. Она поверила, что без капризов ее будут любить больше, она вспомнила о своей затаенной улыбке, прощальной улыбке. И явила настоящую благодать. Никакой тебе грязи, только шуршание сухих листьев под подошвами: желтые, красные, местами зеленые, невероятно красивы. Беспечные пичуги во весь голос радуются неожиданному теплу, падая из облаков. Местами от земли поднимается пар, или дым от сожженной листвы. В такую погоду безумно тянет на природу, там я и пропадал в свободное от работы время. Моя природа называлась – дача, и располагалась она в Сосновом бору в десяти километрах за Камским мостом. Бор действительно был сосновым, сосновей не бывает… Сосны. Прямые, как воля достойного человека, прямые до самого неба, бугристая кора – цвета старого серебра…, и рядом с ними, почему-то веришь, что когда-то умел летать. За это, я люблю сосны, и лучше них, пожалуй, только огромное желтое солнце, и далекое, но такое желанное море. Когда в верхушках сосен шумит ветер, я часто вспоминаю о море. Я вообще о нем часто вспоминаю, наверное, потому, что оно навсегда не только в моей душе, но и в крови, так же как все, что я люблю, или когда-то любил. Дачу, я тоже люблю. Дача, это целая история. Она чужая, но жутко своя. Как же не быть своей, когда и клумбы в японском стиле, и альпийская горка, в купе с английским газоном, все сделано своими руками. Так, полтора года назад, в пору глубокого безденежья, я решил попробовать себя в парковом дизайне. Кажется, получилось, и заказчику понравилось. Заплатили совсем неплохо. Мою мать, с которой вместе мы и сотворили эту самую ландшафтную экспозицию, заказчик попросил приглядывать за сим чудом в период лета, за умеренную плату. Сам он, будучи человеком, не бедным, директор одного из предприятий нашего города, имел еще две дачи, и на этой бывал мало, или вообще не бывал. Мама летом свободная от своей постоянной работы в течение двух месяцев, согласилась, только спросила разрешение появляться на даче и мне. Директор – хозяин дачи, разрешил. Кроме сосен на даче, была замечательная деревенская банька с сауной, яблони с большущими сладко-кислыми Симиренко, и пара забавных ящериц, живущих под дождевой бочкой у заднего крыльца дома. С ящерицами я подружился. У нас было много общего: мы любили погреться на солнечной стороне, сидя подолгу совершенно без движения на одной из садовых скамеек, не любили шума и резких движений. Иногда, сидя рядом с одной из них, я тихонько дотрагивался кончиками пальцев до антрацитово-серебристых чешуек, добившись через определенное время, того, что эти самые ящерицы перестали меня пугаться, и не торопились убегать.
