И он подхватил меня на руки, забыв о костылях, что так и остались лежать на горячей земле. И я не сказал ему о них, наверное, я был слишком напуган, поэтому даже сказать ничего не мог.
Отец на кухне пил ароматный кофе, а мне сделал терпкий травяной чай. Кофе был его любимым напитком, который он мог употреблять целыми сутками, не жалея ни воды, ни кофе, ни своего сердца. Черная жидкость стала для него спасением, в котором он просто хотел утопить свою слабость, чтобы хоть как-то казаться для меня сильным, способным противостоять любому смутному чувству.
− Может, лучше чай себе нальешь? Врач ругается, помнишь?
− Не могу. Кофе уже стал для меня наркотиком. Ничего не могу с этим сделать.
− Потому что боишься? – Мой вопрос передернул его, но отец больше ничего не желал от меня скрывать.
− Я боюсь. Понимаешь, когда теряешь кусочки общей мозаики, боишься, что в руках ничего не останется. Это страшно. И кошмары… Я просто пытаюсь свести их к минимуму.
− Но бояться − это нормально. Ты мне сам говоришь. Постоянно.
− Наверное, я просто непутевый отец, раз все время лгал тебе. Бояться, конечно, можно, но всю жизнь ты все равно встретишь новый страх, избавишься от него, а затем придет новый. И так всегда, пока страхи не съедят тебя. – Поставив кружку, он тяжело вздохнув. – Прости. Прости меня, Отто. Когда ты пропал, мне стало не по себе. Я уже ощущал это чувство, и сегодня, когда оно вернулось, не мог держать себя под контролем.
− Это потому, что дом затянул меня? Но, отец, я точно уверен, что слышал Люси. Она спасла меня, и только благодаря ей я сейчас…
− Я понял. Не надо договаривать начатое. Если Люси вытолкнула тебя оттуда, это еще не значит, что ты свободен. Поэтому я боюсь за тебя. Но отдать тебя этому дому никогда не смогу. Только не тебя.
− Все хорошо. – Я впервые его обнял, при этом не желая отпускать. Раньше я никогда так не делал, но сейчас я хотел почувствовать его, дать ему понять, что все будет хорошо, бояться нечего. Роль защитника хоть раз перешла в мои руки, и я знал, как ею стоило воспользоваться. – Мы ведь скоро уезжаем. Никто не сможет вернуть нас. И больше, отец, давай не будем вспоминать о том, что с нами было.
Без причины нет страха, нет даже повода защищаться от него. Защита – самое важное, самое ответственное. Но взяться за свою защиту мне крайне сложно. Признаться, раньше я никогда и не думал об этом. Защищаться. Произнося это слово про себя, прокручивая его в своей голове, я не знаю, что оно значит. Всю свою жизнь я не прибегал к ней, даже не думал о ней. Но сейчас я смогу все изменить? Смогу защитить и себя, и отца? Люси бы точно гордилась мной, если бы услышала меня. Люси. Даже после окончания жизни в этом городке я не смогу ней забыть. Честно говоря, я с нашей первой встречи захотел сразу быть отчасти на нее похожим. Она сильная, ничего не боится и говорит то, что думает. Я так не могу, но очень хочу. Может быть, когда-то и смогу научиться быть для нее достойным другом, хоть ее больше и нет рядом. Но это не значит, что она умерла для меня. Люси жива, и я могу поговорить с ней в любой момент, как только этого захочу.
