Они выглядят такими довольными и важными, что слушать их не хочется. Куда притягательнее печальные, с опущенными слегка вниз уголками глаз, губ, обветренных, болезненных.
Моя мама, к которой ехал ленивый поезд, тоже любила печальных. Мой отец был таким, но хотел стать счастливее с помощью какого-нибудь греха и всегда выбирал блуд. У него были, неестественного смолистого цвета волосы, и такого же блеска глаза на пол лица, и уголки их были едва опущены вниз. От этого казалось, что он плачет даже когда смеётся, и что плачет он от счастья. У него было поистине ангельское лицо, лицо любящего и в любви своей скорбящего.
Когда я стала старше, и мама удостоверилась в том, что отец никогда уже не вернётся, чтобы стать нам отцом, она рассказала мне, как много у него было женщин и мужчин. Как он, зависимый от надежды на спасение, искал способ облегчить свое сердце, полное всесильной необъяснимой ложью иллюзорности ценностей, целей и радостей, названных людьми истинными. Каждый раз возвращался со слезами в постель, увитую простынями, клал голову на грудь маме и молчал. А потом он спросил, почему это совсем не помогает. Тогда мама пошла вместе с ним, и в ее поступке тоже была надежда и больше ничего.
Они сели в машину и поехали к какой-то папиной знакомой, любовнице. Она жила одна. Любовь планировалась втроем, но маме претило все это на уровне физиологии, она была обнажена, сидела рядом и смотрела. Попробовала мастурбировать, и от этого хотелось плакать.
Они были красивыми людьми с красивыми телами. Мой отец, он никогда не знал физической работы, имел тело длинное и тонкое, как цветочный стебель. Его женщина извивалась вкруг него, стонала. Это было бы красиво, будь это кино: хороший свет, звук, камера мотор начали.
Когда все закончилось, мама с отцом поехали домой, не пили кофе, чай. По приезду отец собрал вещи, лег в постель, чтобы выспаться перед дорогой, а на утро уехал.
Несмотря на то, что мама не упрекала его, не кричала и не плакала, держала за руку, которой он обвил ее живот, теплый и мягкий, отец чувствовал себя гадким и липким.
После его ухода течение нашей жизни, кажется, совсем не изменилось. Может быть, так было только для меня. Потому что Иоилю пришлось скорее повзрослеть, стать нашим защитником и опорой. Мы были нежные, маленькие женщины, которые только могут создавать видимость хранительниц очага посредством некоторого заработка и уборки по дому. Нам нужен был кто-то реальный, телесный, чуткий и твердый, Иоиль. Он был мужчиной, и я думала, что мы поженимся, когда придет время, а может быть, он женится на маме и станет моим новым отцом. Я принимала эту мысль – необходимость разделить своего любимого мужчину – ради счастья моей матери, я видела, как они любят друг друга и совсем не знала, и не знаю до сих пор, что любовь между матерью и сыном, сестрой и братом, мужчиной и женщиной как-то различается.
