Утром женщину с липомой первой увезли в операционную. Не прошло и часа, как ее вернули в палату. Она была еще под наркозом и что-то бессвязно бормотала. Как и ожидалось, никаких проблем с ней не возникло. Татьяна была второй. Ее колотило от страха, и ей очень хотелось, чтобы рядом был Саша. Она знала, что он сейчас, скорее всего, стоит под окнами операционной и взывает ко всем известным ему духам, чтобы все обошлось. "Катюша, милая родная доченька, – всхлипывала Татьяна. – Зайчик мой любимый, как же тебе тяжело будет без мамы". На операционном столе она немного успокоилась: "Хорошо, что сделают укол и я не почувствую, как умру". Она видела, как над ней склонились лица молодых курсантов, чувствовала, как хирург острым скальпелем сделал надрез. Жаль, что ей не видно, что они там рассматривают в ее груди. Татьяна догадалась посмотреть на свое отражение в металлических корпусах ламп над операционным столом.
– Вот видите, – объяснял хирург курсантам, и Татьяна слышала его голос, который раздавался где-то далеко, как будто бы из трубы, – небольшая, с орех, аденома. Вот мы ее аккуратненько подрезаем со всех сторон и кладем в кювету. Отщипните от нее кусок и положите в раствор на том столике. По окрашиванию мы определим ее структуру.
Один из курсантов взял кювету и куда-то ушел. Теперь от этого неизвестного юноши и от этой с орех аденомы зависела судьба молодой женщины. Она все ждала, что курсант вернется и громко объявит о результатах биопсии, но он почему-то так и не вернулся. Татьяна рассудила, что это означает, что дела ее совсем плохи, и потеряла сознание. Очнулась она через несколько часов уже в палате. Ощупала грудь. Было очень больно. Но вроде бы все на месте.
– Ты как? – спросила соседка, избавившаяся от липомы.
– Не знаю. Вроде жива, и вроде ничего не отрезали. Я вырубилась под конец операции. А что с девчонками? – Татьяна взглядом показала в сторону пустующих кроватей.
– С девчонками, похоже, плохо. По крайней мере прошло уже два или три часа, как их забрали. Сначала одну, а потом другую. Не исключено, что у них проблемы с биопсией.
Примерно через час после этого разговора на каталке привезли ту, которая всех успокаивала и до операции была настроена вполне оптимистично. Она была в сознании. Но вид у нее был крайне подавленный.
– Как вы? Что так долго? – спросила Татьяна.
– Меня разрезали, но операцию делать не стали. Слишком поздно. Решали, что со мной делать дальше. Я все слышала. Долго лежала с разрезом. Они исследовали там что-то, совещались. Я плохо помню. Потом меня зашили и отправили в палату. Я еще там была на каталке, а уже Элю привезли. Я слышала, врачи говорили, у нее биопсия тоже плохая. Ей все-таки ампутацию делают…
