– Вы отчасти правы. Но…
– Я просто хочу поговорить.
– Тогда спросите, как меня зовут?
– Как вас зовут? – я улыбнулся, она – в ответ. Скромно. Робко.
– Виктория. А вас?
– Алексей.
Я протянул руку, чтобы скрепить знакомство рукопожатием. От прикосновения с ее все еще холодной шелковистой кожей меня обдало приятной дрожью, я почувствовал легкое покалывание на кончиках пальцев, как от статического напряжения.
Неловкое рукопожатие затянулось: я не хотел ее отпускать, она не вырвалась.
– Приятно познакомиться, – сказал я и нехотя, против собственной воли, отпустил ее руку.
– И мне. Будем на «ты»?
– Конечно, конечно.
– Раз мы познакомились… – Молчание. Ее глаза изучали меню. – Ты не будешь против, если я закажу кусочек трюфельного торта?
– Безмерно рад.
– Обожаю его. Настаиваю, чтобы и ты попробовал.
Я позвал официанта и заказал два «трюфельных чуда».
– Часто здесь бываешь? – поинтересовался я.
– Нет. Я редкий гость в таких заведениях. Предпочитаю домашний уют. Особенно в последнее время.
– Каждый вечер пятницы я был здесь.
– Сегодня пятница.
– Сегодня – точнее, несколько недель назад – все изменилось.
– Расскажешь?
– Эта история не красит меня.
– Мы не на свидании.
– Верно. – Ее улыбка – это закат в зимнюю стужу, так же волнует и слепит. – Тебе интересно?
– Да.
– Я потеряю время, минуты. Тик-так. Хочу узнать о тебе. Узнать: почему ты сидела одна в парке, под дождем?
– Узнаешь, – Виктория накручивала волосы на указательный палец и взглянула на меня глазами, полными теплоты, безмерной чистоты и озаренными ореолом доброты. Я тонул в них, погружался в нее, видел то, что не видел никто – ее красоту души. – Обещаю.
– Хорошо. – Пришел официант, поставил тарелки с «чудо-трюфелями» и бесшумно удалился. – Ты веришь в родство душ?
– Скорее да, чем нет.
– Я поверил сегодня.
– Из-за меня?
– Ага. У тебя нет такого чувства, что мы уже где-то когда-то встречались?
– Есть.
– Невероятно.
После недолгого молчания, мимолетных переглядываний, улыбок, безвозмездно подаренных друг другу и согревающих сильнее, чем горячие напитки, я начал рассказывать о том, о чем не стоило бы рассказывать, особенно незнакомке. Доверить сокровенное и личное, свою тайну, скрываемую глубоко внутри, – поступок опрометчивый. Даже глупый.
– Я работаю. А, нет, прости. Не так начал, – я запнулся. Раздирал еще не зарубцевавшуюся рану. – Я работал много лет на заводе. С двадцати лет. Именно тогда моему отцу сделали операцию на сердце (успешную, по мнению лечащего кардиолога). Он прожил несколько недель, счастливый, что обманул смерть, а потом просто не проснулся, затаив дыхание. Он так и не убрал полуулыбки победителя с лица.
