Литвинова печально усмехнулась. Она не знала квалификации Подзоровой по части разврата, но понимала, что и тут она безнадежно отстала. И если в институте для нее после досдач и пересдач снизойдут на уд, то по части разврата – никаких снисхождений, тут у нее твердый кол. Слово разврат, для Лены и ужасное и манящее, так легко срывалось у девочек с языка, как слово конфета или мороженное. А между тем, если конфету или мороженное Лена могла купить хоть сто раз на день, то разврата она не могла заполучить ни за какие коврижки. И никогда его, ужасного и зловещего, на зуб не пробовала. Даже не нюхала. И если Андрей ради разврата поехал к Нине, то ради Лены ни один человек в Москве и области, и во всей стране не шелохнулся бы. Ее и в соседнюю киношку никто никогда не звал. Даже после танцевальных вечеров в общаге. Да и танцевать никто не приглашал. Куда уж там разврат. А чем рыжая Нинка лучше? Ничем! А разврата она уже попробовала.
– А вы знаете, что Нина один рисунок порвала прямо у него на глазах. Она сама мне говорила. Он ее чуть не придушил, – сообщила Полина.
= Извращенец! – Литвинова прошептала с таким ужасом, словно ночь застала ее одну посреди дремучего леса, и во тьме за соснами поблескивают волчьими глазами огоньки разврата, – Зря я их оставила. Это добром не кончится.
– Извращенец – не извращенец, а крыша может и поехать. Кто его знает. Ты где с ними рассталась? – Полина решила взять следствие в свои руки.
– На Земляном валу. Я пошла в институт, а Нина хотела зайти в магазин. А он остался с Ниной.
– И как он себя вел? – спросила Полина.
– Дрожал, словно током шибанутый.
– А Нина?
– Тоже подозрительно! – Лене показалось, что так оно и было
– Нины, может быть, уже и в живых нет? – авторитетно заявила Полина, – Что у него в голове?
– От того, что у них в голове, жизни себя не лишают, – покачала головой Подзорова.
– Как раз лишают, – Полина покачала головой вниз – вверх, – Ты на спектакли ходишь, а говоришь, не лишают.
– Комсорг, а сравниваешь средневековье с социализмом.
– И у социализма могут быть родимые пятна средневековья. А нам сейчас, перед самым выпуском такое не нужно не нужно. Я вам про это родимое пятно еще не все рассказала.
– А что? – Литвинова приготовилась слушать ужасы, как маленькая девочка страшную сказку.
– Потом, всему свое время, – пообещала Полина.
А пока решили учинить допрос, подготовить ряд таких вопросов, чтобы Андрей, с одной стороны, ничего не заподозрил, а с другой стороны, чтобы по его ответам можно было определить, как развивались события. Репетировали. Разбились по ролям. Полина с Леной вели дознание, а Подзоровой дали роль обвиняемого. Но, с какой стороны ни подступали, припереть Подзорову не получалось. Конечно, она, в отличие от Андрея, знала, что ее ловят. Но преступник ведь тоже всегда настороже и чует опасность за версту.
